лучи солнца дарят тепло чужих рук,
а ветер ласкает пальцы, подобно коту.
я перенёс так много бурь и вьюг,
но ни одну себе простить я не смогу.
я никогда не прощу себя за соль на твоих щеках,
за обломанные мачты твоих кораблей.
я потеряюсь в тёмных, как моя душа, морях,
чтобы перестать думать о своей вине.
из плена собственных мыслей не вырваться никому,
никогда никто не спасётся, я — тем более.
и, переворачивая корабль свой с носа на корму,
бреду по волнам обезволенный.
моряк убивает время на палубе, держа в зубах трубку,
пока время не убило его, заманив в водоворот секунд.
каждый взгляд её синих глаз был похож на незабудку,
казалось, такие глаза никогда никому не соврут.
синий цвет — любимый цвет моряка,
но он наводит тоску и тревогу на сердце.
средь волн трудно найти свои берега,
где можно было бы в бурю согреться.
не каждый готов плыть сквозь шторм и грозу,
но каждому хочется пожить ещё хоть мгновенье.
и самый суровый из нас готов пустить слезу,
когда уходит он в забвенье.
и ноет душа от ран и солёных ветров,
они приносят вести с суши, от которых больно, —
и мне недостаточно слов всех языков,
чтобы передать, насколько я перед тобой виновен.
ты простила меня, а я себя — нет.
увы, это самое сложное в мире —
сквозь мириады счастий и бед
на то, чтобы простить себя, найти в душе силы.
милосердие — лучшее, что в тебе было и есть.
неумение ненавидеть — худшее, что имеется во мне.
слаще мёда была бы твоя долгожданная месть,
но ты мстить не собираешься даже во сне.
и волны уносят меня всё дальше и дальше,
а камень с души всё никак не упадёт.
океан, из которого я прибыл, наполнен был не водою, а фальшью,
а тот, в котором теперь, — наоборот.
и чувство вины не зальёшь бутылкой вина,
оно тянет вниз, будто сотня якорей.
и чем ближе сверкает молния и грохочет гроза,
тем сердцу становится больней.