1
Сыновьям Кораха гимн поют, у пропасти - на краю.
Мирная трапеза меж пустыней и морем – едят, пьют.
(А воины-победители истомленные ждут...)
Не провидец и не пророк – алхимик им нужен тут,
Который любую ракушку, найденную в песке,
В монету серебряную превратит –
Так-то – деньги нужны!
Гимн сыновьям Кораха? Не элегия скорби звучит?
Что ж ты молчишь, пророк, пиит?!
Вот оно – время, когда всего бесспорней, ясней:
Угроза висит над страной.
Но все друг другу чужие; единый язык
Не соединяет, ибо пророчества нет;
У каждого пульс иной –
Что ж ты молчишь перед сынами Кораха – разве Творец
Не дал тебе в руки орудие против них?
Несчастные, не видят они своей неминучей беды,
Как будто затылок у них вместо глаз.
И если бы с ними я стал говорить,
И подобно крови из раны открытой, лились бы речи мои.
Или звучали, как пророческий львиный рык,
Или гремели, как молот по наковальне стучит –
Насмешка, а не избавление -- стала б наградой мне!
Лучше мне трубкой заткнуть свой рот,
Крепко зубами ее зажать:
Курить – и молчать.
2
И в этом немом куренье из уст моих
Мерцает солнце туманного дня:
(О, моя жаркая плоть – и сокрытое в ней!)
В столпе облаков -- столп огня.
О, я знаю об участи этих слов,
К немоте присужденных: так наковальня немеет, когда
Молот молчит.
Ибо кузнец у врат времен сидит
И молча дымит.
3
Над отзвучавшей, остывшей участью слов,
Как над наковальней, голову я склоню.
Как молот она...
Горяча еще со вчера.
И я слышу в этой тиши,
Отчетливо слышу: на площади топот коней,
Коней мечты – они мчались в бой,
Всадников дивных неся...
В городе шаг коней,
Медленный шаг.
И нет на копытах железных подков:
Кони армии, пораженной в бою,
Они отступили, вернулись назад,
И только седла остались на них... и нет
На копытах железных подков...О, да:
Слышу я тихий этот шаг
Конских копыт...без подков.
А кузнец дымит -- --
4
А в городском штабе сынов Кораха – стол,
Письменный стол, покрытый зеленым сукном.
И это сукно посреди черноты стола,
Как покрывший темную рану бинт –
Вот так-то.
Та же пустыня, как в те пустынные дни!
Те же козни, как в те пустынные дни!
И глаза, и лица – все те же они.
Но Моше-Рабейну здесь нет... И вот
Склоняется этот малый, смятенный народ
Перед сынами Кораха, как в те пустынные дни.
И только телец денежный их влечет.
5
Но британская почта в Сионе скупа...
Лишь какую-то мелочь приносит по временам:
Тысяч так пятьдесят,
Или сто –
Но, увы:
О дарованном золоте вести благой
Из галута, как ждали и полагали, нет.
Не приносит ее эта гадкая почта, нет...
И тяжело одолеть эту грусть
И этот гнев...
Сумма в сто тысяч – это чуть-чуть,
Капля в море – а сколько хотят?
Нужен им каждый месяц хотя б миллион –
И кастой умельцев сыны Кораха станут тогда,
Они здесь создадут золотого тельца,
Чтобы окрасились желтым глядящих глаза:
Вот он, Бог твой, народ!
Малый народ, ты еще станешь большим,
Золоту благодаря!
И забудет народ, золотым Божеством ослеплен,
Ум и сердце свое.
И каждый ту руку благословит,
Что день труда на дорогах ему преподносит, как дар,
Точно в пахоту -- день вола...
6
Я молод еще, кровь бунтует во мне,
И пел бы я себе на другом языке,
И кутил бы и жизнь прожигал, как дон Жуан
Когда бы законным сыном был стране.
Ибо знаю я, как веселым и вольным быть,
Когда кровь, как фонтан из нефти, гудит.
Но скалистая родина эта ждет
Отметин на коже и скорби в груди.
Горы мудрости есть от ибн-Гвироля и до меня:
Но я завываю шакалом -- я не пиит,
На родном языке поющий, а тот,
Которому горьким ядом -- родина и народ.
Сыновьям Кораха гимн -- вот кому сладко здесь!