Знаешь, друг мой, скоро ночь, и я трушу,
Потому что из бездны холодной струной
Золотая змея заползает мне в душу
И срастается кожей и пастью со мной.
Непонятный странный шипящий звук,
Поднимаясь по горлу, разрывает мне рот.
Молчаливая тварь, никогда не имевшая рук,
Ошалело впивается пальцами, словно зубами, в комод,
Выгибает и рвет мое неуклюжее тело,
Удивляясь упругости крупных костей,
И ползет по стене, задыхаясь от мела,
Рассекая язык на множество рваных частей.
Неспокойная, злая по комнате кружится,
Тычет мордой в экстазе совершенного зла,
И голая женщина плачет и кричит от ужаса
На египетской вазе под пленкой стекла.
Все, что было мне дорого, мозг этой твари
Переваривает наружу, безжалостно груб.
Просыпаюсь наутро и сдираю, как в диком кошмаре,
Золотые чешуйки с окровавленных губ.
И хриплю удивленной тишиною задушен -
Ей не хочется слушать и слышать меня.
Знаю, друг мой, скоро ночь, но я трушу,
Я боюсь, что мне больше не вынести дня.