Над Ленинградом в ночь прошла гроза:
Огнём сверкнула – и ушла к востоку.
А на ветру холодном, одинокий,
На постаменте сфинкс открыл глаза.
Взгляд каменный его бродил кругом.
И, ничего вокруг не узнавая,
Сфинкс на Неву смотрел, на тёмный дом
И слушал звон последнего трамвая.
Невнятный шум приплыл издалека.
Блестели тускло парапета камни.
Внизу плескала мутными волнами
Чужая незнакомая река.
На месте островерхих пирамид –
Однообразно в ряд теснились зданья.
А вместо бездны с крупными звездами –
Свод низкий плавал, тучами закрыт.
Сфинкс тяжело ноздрями шевелил,
Вдыхал чуть сладковатый смрад бензина,
И заворочался, и лапы распрямил,
И приподнялся, напрягая спину.
Прыжок могучий стены покачнул,
И звоном отозвались в рамах стёкла,
Над городом поплыл протяжный гул,
И фонари мигнули – и поблёкли.
В нём каждый мускул бился и дрожал.
Трещал асфальт под мечущимся шагом.
И светофор подмигиваньем наглым
Над улицей – пугал и раздражал.
Тяжёлая, угрюмая тоска
Вдруг охватила здания и площадь.
Едва сдержала Всадника рука
Храпящую, испуганную лошадь.
И вслед за тем пронёсся над Невой
Звериный, жуткий, безысходный вой.
1989 год. Из книги "Шар времени"