Я так любил вас, так смущался.
А вы смеялись. Пропаду,
Когда найду в изъянах счастья
Дорогу холоду, к огню.
Я не пропал, переменился.
Устроен в живопись, любя.
Скорбеть, увы не разучился,
Но скорбь моя теперь не зла.
Читаю и брожу помногу,
Искусством ожил я, пишу
Стихи, гадаю на погоду,
Воронам друг, одной души.
За ветер не мету дорогу
И в пыльном не ищу следов.
Курю по-прежнему и много
И чту обеты облаков.
В служенье я, оно покоит.
Чернил в достатке и зима
Сошла в бумагу, не злословит
За обнаженье без стыда.
Мне голос дан, но он не воин
И в омовение степи
Он дарит дождь и ветер с моря,
И молний гроздь, небес лозы.
Пишу не в спор, а с отраженья
Броженья крови вслух, огня.
Не нужен сор чужого мненья
Пустое выдать за меня.
А жизнь всегда полна надежды,
Как только слух откроет вежды,
Пристанет к ветру, берегам,
Он станет паруса, ногам.
Немеет вечер понемногу,
В часах согласие. Идти.
Я в сумерки сложу дорогу
И "Отче наш" прочту степи.
Умерю пыл и шаг в сердечном,
По сапогам сочту версты.
О, Отче наш, даруй мне в грешном
Найти Тебя, Твои персты.
Сады души под паром вешним,
Тугим дожди и черена,
Гроза любви черна поспешным
И в страсти, яростью слепа.
Такое выдалось мне счастье:
Любить тебя, испепелив
Страданье, что судьбе причастьем.
Так Отче в нас, к нам терпелив.