Брату Володе Антонову
Крысиные хвосты – в колбасе…
Горы и мосты – во сне…
Сердце, не боли – летай!
Ёлки вдоль реки… – мечтай!
Трубы и спирт… – фу! – но каждому – своё!*
Пошлость и мордобой – это ещё не всё!
Горе – это ещё не вся жизнь!
Сегодня – тёмная страсть, брысь!
А светлая душа – ввысь! Бирюза…
От слёз ещё красивее глаза…
Так небо бывает чистым и ясным
после дождя ненастного.
И не полтергейст – души крик:
«Отпусти на волю то, к чему так привык!»
И летит посуда из рук, и с полок – звон…
Перекрась всех чёрных своих на белых ворон!
И не бойся – душа не подведёт.
У рыб – тропы. У рыси – когти. Вперёд!
И горько. Но, Господи, как хорошо!
Ты просто смейся, когда бывает смешно!
Отстрадай и отпусти… Прости…
Ведь лучше летать, чем ползти!
Сбудутся мечты – сотвори, полюби!
Сердце, не боли! Сердце, не боли!
09.12.1992
Это стихотворение посвящено моему троюродному брату Володе Антонову.
* Речь идёт о спирт заводе, который погубил многие души г. Мариинска.
Опишу сейчас одну удивительную историю, историю моего далёкого детства, связанную с моей любимой бабушкой, с её многочисленной роднёй и с семьёй одного из её братьев, в которой появился мальчик Вова, единственный продолжатель рода этой семьи.
Моя бабушка по матери, будучи четырнадцатилетней девочкой, потеряв родителей, осталась за старшую в семье. Так, заботясь о своих младших сёстрах и братьях, пока они росли, а их было четверо, она заменила им родителей и осталась на всю жизнь для них покровительствующим ангелом-хранителем. Жизнь разбросала их по разным городам: Красноярск – Боготол – Мариинск – Семипалатинск – Балхаш… Но каждый год моя бабуля, независимо от обстоятельств жизни, ездила к каждому из них, или все они съезжались в свой родной Боготол.
Мы с братом были повсюду с нашей бабушкой, во всех поездках. И приезжая в Мариинск к дяде Косте, из трёх его сыновей, взрослых тогда уже парней, я, ещё малышка-дошкольница, полюбила Женю, моего тёзку. Всем так и говорила: «Это мой Женя». Шли годы. Мой красавец-Женя красиво начал свою взрослую жизнь – и жена под стать, и родился малыш. Помню это трепетное чувство при виде маленького Володи. А дальше вся жизнь моего Жени пошла под откос… Мать бросила ребёнка и ушла в неизвестном направлении. Женя пил, женился, расходился, сын рос в подзатыльниках и побоях… с больным сердечком… Перенёс Володя несколько операций на сердце и в итоге попал на воспитание к своим деду, бабушке и двум дядькам.
И встреча моя с ним произошла спустя много лет, когда ему было уже семнадцать. Мы встретились на поминках Лёни, его родного дядьки. И с этого момента нашей первой взрослой встречи Володя просто прирос ко мне. Эта любовь была потрясающе искренней! А старики дружно смеялись, мол, эта любовь передалась ему по наследству, вспомни, как ты любила его отца, всё приговаривала: «Мой Женя», так теперь и Володька ходит за тобой – «Моя Женя»… Володя приезжал потом ко мне в Красноярск. Мы переписывались. В этом стихотворении – всё о нём и для него. Здесь есть строки из наших разговоров и переписки. Многие жители Мариинска работали на двух ужасных производствах – на мясокомбинате и спирт заводе. Володя тоже поработал и на одном, и на другом, и рассказывал, как часто крысы попадали в колбасу. Про рыбьи тропы и рысьи когти – это присказка Вовы, любителя рыбалки и охоты, дядька Лёня передал ему эту тягу к природе. А когда у Володи родился сын, он назвал его Женя. Так и кочует из поколения в поколение «мой Женя» и «моя Женя»…
2013