Не ища себя в природе,
в состоянье полутранса
мы приходим и уходим,
цап-царапая пространство;
мы как баги в божьем коде,
вырожденцы Средиземья,
мы проходим, как проходит
беззастенчивое время...
Мы заложники рутины,
безучастники событий,
мы Пьеро и Коломбины,
что подвешены на нити;
мы на Волге и Гудзоне,
дети тусклых революций...
Небо тянет к нам ладони,
но не может дотянуться...
Мы свободная орава,
нам пора бы к Альфам, Вегам...
Знаем: больше влево-вправо
не считается побегом,
и не зырят зло и тупо,
не поддавшись нашим чарам
пограничник Карацупа
со своим Комнемухтаром...
Но привычки есть привычки,
всё так страшно и неясно;
и в дрожащих пальцах спички
загораются и гаснут.
Нет «нельзя!», но есть «не надо!..»,
всюду мнятся кнут да вожжи...
Нам бы выйти вон из ряда,
но в ряду комфортней всё же...
Всё, что писано в программе,
мы узна;ем в послесловье.
Остаётся лишь стихами
истекать, как бурой кровью;
потому что в наших норах —
атмосфера тьмы и яда,
потому что в наши поры
въелись запахи распада...
От Ванкувера до Кушки
в двадцать первом шатком веке
спят усталые игрушки
по прозванью человеки;
на бочок легли в коробки
фрезеровщик и прозаик,
души вынеся за скобки,
чтоб не видели глаза их...
Недопаханные нивы...
Недобор тепла и света...
Лишь одни стихи и живы.
И спасибо им за это.