***

“Дается с усилием каждое слово.
Я разрушаю себя по новой.
Может, и руки отнимутся скоро.
Хочется видеть, как я замурован.
Хочется знать, что приняли стены.
Хочется верить, все хочется верить.
Не стоит – рвутся мосты и вены.
Я в луже бетона, я белый. Я белый…”

Эти строки я вывела, падая в омут,
Предвещая оборванность языков.
И даже прогулки среди надгробий
Едва ли стянули тоскливый покров.

Дни без стихов проходили веками.
Я душила всякие мысли, связанные
С тобой, тобой, а когда-то – и нами,
Вспоминая свою недосказанность.

Я душила их до, во время и после,
Плавила, замораживала – тщетно.
Все мечтала быть где-то «возле».
Не каюсь: не писано это в заветах.

Сердце тогда перетекало ударами,
После ритм сбился, уже не слышен.
Я себя наполняла эмоций кумарами;
Они окрасились болью. Скрывшись

От нее и от чувств, и от близости, я
Донельзя почти разрушилась, лапа.
Замыкалась, и только немой судья
Мог достучаться до глыби киянкой.

Нервные срывы курились пачками,
С дымом из слез входили страдания
Каждого человека от йога до прачки
В легкие и из гортани, покаяниями.

Но я видела много счастья. Правда.
Иначе бы не были живы люди, мы.
Оно есть, оно всюду, держит удары,
Гладит их, нежно, как руки – коты.

Я изъедаю себя изнутри, улыбаясь.
Я радуюсь, не ослепляя свои глаза.
В самом равновесии, может статься,
Суть, кою люд ищет, как нас – стезя.

И мы в постоянстве непостоянности,
Каждый, находим свое драгоценное.
Исподволь наживая мудрость участья,
Снова строим мосты и сшиваем вены.

Пара нелепых слов отсюда вырезана.
Ты мог бы понять их направленность,
Будь тобой ценность чужая признана,
Была бы нужна стороннего важность.

Мне уже не узнать, от чего ты закрыт,
Но надеюсь, что Тишь там в порядке.
Я просила тебя: «Живи» да «Дыши»,
А теперь пожелаю: «Будь счастлив».

Сумятица мыслей: в миру центрифуг
Давно все стало мутно-заварочным.
Я любила тебя, мой родной “не друг”,
Так чисто, как самого настоящего.

Keihne.
19.04.15

И эхом - глупое "возвращайся".