Она летела над куполами церквушки белой
и удивлялась, что ей послушно чужое тело,
что воздух, словно вода морская, солён и влажен,
что эта лёгкость и трепет крыльев не снились даже.
Внизу плыл тихий, уютный садик, тянул к ней ветки,
она вдыхала знакомый запах, густой и терпкий,
и,в пожелтевшей листве мерцая, манили красным
тяжёлых яблок бока крутые, да всё напрасно.
Она летела к заветной тропке сквозь парк направо,
туда, где школа, и где горланит детей орава,
где мальчик-с-пальчик бредёт понуро с большим портфелем
и знать не знает, что рядом где-то мир параллельный,
что это мама летит оттуда коровкой божьей
и вот садится и так щекотно ползёт по коже,
и он ей шепчет: - Лети на небко, лети, коровка...
Ах, эта мама! Как обманула мальчишку ловко!
Ему же надо остановиться, сойти с тропинки,
портфель поставить, шагнуть к оврагу, сорвать травинку,
букашку бросить как можно выше - отправить к деткам...
и он услышит, как сзади хрустнет сухая ветка,
и он увидит, как пыль поднимет, на тропку рухнув,
корявый тополь, и щепкой больно царапнет ухо,
и ойкнет мальчик, и так печально нахмурит бровки,
и вдоль оврага пойдёт по парку до остановки,
и знать не будет, что маме нужно лететь обратно,
что восемь точек на красной спинке - костюм парадный,
что ей веснушки напоминают кругляшки точек,
что, улетая, она шептала: - Живи, сыночек.