Беглец тетрадь 15
Б Е Г Л Е Ц
Тетрадь №15
-2240-
И в ангельской душе
Найдётся уголок
Куда, при случае,
Поселится сомненье.
Ах случай, случай,
Скольким ты помог
Невинно соскользнуть
В грехопаденье.
*
Сколь многое
приходится скрывать,
хранить в себе
от посторонних взглядов
и
фестским диском
шифровать
в открытых текстах
«надо ли – не надо».
Один род тайн,
хотя бы
юность вся,
всё то,
что не рассказывают жёнам,
и то,
о чём гадают лишь
друзья,
и, вместе с тем,
всем хорошо знакомо.
Так называемые
юности грехи…
Они смешны
в сравненье с откровеньем,
и покаянием души,
и язвой
вечного сомненья.
Со смертью
тайное
теряет всякий смысл.
Спроси зачем так мучился,
терзался…
И, думается,
если б не грешил,
то может быть
за жизнь не так цеплялся.
-2241-
Пенсия 2500р
Транспортный налог 2300р
? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ?
Государство
давит, давит,
невозможно уж
терпеть…
И налогом облагает
хоть сбривай
свою же шерсть:
Вот налоги
на машину,
на расход
и на приход,
землю,
дом,
сарай,
скотину…
Не обложен
только
вздох.
-2242-
Космос
как предчувствие.
И чувствуем в себе
какой-то зуд,
и лезем на рожон,
а то и круче…
Из ножен
вынут нож
и небосклон
распорот месяцем…
Вслед за
звездой падучей
на землю сыпется
алмазных копий дождь…
Задравши головы
смеёмся и боимся…
Что с языка срывается
– всё ложь
и этой ложью
искренне божимся.
-2243-
Отгороженный снегами
от торговцев и попов,
с глазу на глаз
я с богами
и огнём
вязанки дров…
Разговор наш
откровенный
зафиксирован стихом
и
хранителем бессменным
опалён святым огнём.
-2244-
На смерть неизвестной
О днях рождения
других
нам редко что
напоминает…
Лишь кладбище
приоткрывает
завесу жизни
для чужих…
И,
словно
у родной могилы,
у незнакомого креста
в оцепененье молчаливом
читаем
скорбные слова.
*
На день рождения
снохи,
сегодня,
умерла другая…
О, Господи,
благослови…
И та и та
жена земная,
и та и та
тобой любима,
и той и той
ты подарил
своей души небесной
силу,
ворота рая отворил,
одной дал
кущи неземные,
другой
ребёнка,
мужа,
дом…
Мы все,
когда-то молодые,
когда-нибудь
к Тебе придём.
*
Когда взорвался стенд,
когда погиб Толпекин
и жизнь моя, взорвавшись,
разлетелась
на два куска:
на «до» и «после»,
что было «до»
я сразу же забыл…
А в «после»
я живу
как на кресте
распятый
и кровь моя
сочится на песок,
и скоро уж
иссякнет,
и я пойду на встречу
с визави,
и может быть
узнаю тайну
взрыва.
-2245-
Не поздравить
с днём рожденья…
Забыл, дочурка,
ну, прости…
Как бы то ни было
спасенье
и откровение судьбы,
любовь,
надежда
и отрада…
О дети, дети,
для души
вы негасимая
лампада,
что не даёт
сойти с пути.
-2246-
Когда,
привязанный к столбу,
кричит
и молит о прощенье,
какое злобное виденье
в руке,
привязанной к хлысту,
какая страшная могила
разверзлась в сердце
палача…
Чьё порожденье
эта сила
и равнодушие плеча.
-2247-
Мне кажется,
что мир истосковался
по бесхитростным
стихам,
в которых каждый
доверялся б
обычным мыслям
и словам.
Мне кажется
/и даже я уверен/,
что мысль простая
чаще глубока,
а слово откровенное
в доверии…
Их связь нам
и привычна, и прочна..
Мне кажется,
истосковался Мир
по книжкам
не придворного поэта
и будут
замусолены до дыр
страницы со словами
из «Завета».
-2248-
Шутки для Стругацкого
«Полдень,
двадцать первый век»
– предсказания,
прогнозы:
доживёт ли человек,
не задушат ли морозы,
не затопит океан,
сквозь озоновые дыры
просочится ль солнце
к нам
и другие
тыры – пыры…
Полдень,
двадцать первый век…
Не мало ли
расстоянье
для такого предсказанья?
над несбывшимся гаданьем
посмеётся ль человек?
Полдень,
двадцать первый век…
Вот уж точно
то, что будет
– это
Солнца не убудет,
на Земле
всяк имярек
проживёт
свой личный
век.
-2249-
Крошки со стола
Не ищите
тем для творчества,
пусть они за вами
носятся,
умоляют,
в руки просятся…
Не ищите мук
для творчества.
*
Мы вместе
слушаем Шопена:
Перо, тетрадь,
и стол, и потолок,
и воздух стен,
облаков
клубящаяся пена,
самой Земли
завихреный поток.
*
Пишите
каждый день,
пишите непрерывно,
привычкою
к столу
привяжете себя…
И воздух слов
станет привычным,
и без него
не будет вам
житья.
*
Склёвываю
крошки со стола…
Отец всегда
сердился на меня,
Учил,
мол это неприлично…
Но я то знаю,
дело всё в привычке:
Привыкнешь к крошкам,
не добудешь хлеба,
как из окошко
не охватишь небо.
-2250-
«Не верь,
не бойся,
не проси»…
Как истина жестока…
Летят года,
мелькают дни,
а мы
всё так же далеки
от Истины
и Бога.
Как точен смысл
всего трёх слов…
Для одинокого скитальца
в них
не пророчества волхвов,
не мудрость,
слизанная с пальца.
Как откровение души,
как сердца боль:
в морозной стуже
не верь,
не бойся,
не проси…
Кому ты в этом мире
Нужен?
-2251-
Любимые,
судьба ко мне добра…
В дверной проём
я вижу всё собранье:
накрытый стол,
сидят вокруг стола
мои любимые создания,
и сын,
и дочь,
и внуки,
и жена,
родня расположилась
на диване…
в моей хибаре теснота,
слова уже
немного пьяны…
И я смотрю на всех
со стороны…
Счастливые, спокойные минуты…
Как будто не было беды…
Забыли?
Помнят?
Не забудут?
*
Ты вчера
мой взгляд поймала
и анализ провела,
поняла иль угадала
—нету жизни
без тебя.
Сколько лет прошло,
а всё же
что-то теплится в душе,
но на страже
сердце строже,
чем во сне…
Слово выпорхнуть готово…
Замираю и молчу
и ,
как в молодости,
снова
укрываюсь за мечту.
Столько лет прошло,
а всё же
что-то терпкое в груди…
но на страже
сердце строже
к откровениям души.
-2252-
Простая мысль,
как говорят
– ходячая,
всё время
бродит среди нас.
Её
толпа,
словно незрячая,
как муху,
смахивает с глаз.
Найдётся ль Ум,
и мощный и глубокий,
и мысль оденет
в рясы облаков,
и статус ей придаст
звезды высокой,
и уровняет
с мыслями богов.
-2253-
Под музыку
Вивальди
кружится небосклон…
Под музыку
Барковского
кружится в поле дом…
Под музыку
Вивальди
кружатся лес и дол…
Под музыку
Барковского
я молод и влюблён.
*
Под музыку
Барковского
кружится в поле
дом,
за жёлтыми окошками
кружится небосклон,
кружатся
вихри вьюжные,
кружится
чёрный лес,
кружатся неуклюже
два валенка
и бес.
*
Под музыку
Барковского
кружатся явь и сон,
портретными набросками
кружится окоём,
слова в водоворотах,
затягиваясь в глубь,
скрижалями на сводах
о парусах поют.
*
Когда вокруг
так мало звуков
и музыка небес
слышна
полёт снежинки
ловит ухо
и ловит ветер
облака
и треск сучка
в руках мороза
и треск сучка
в руках огня
и умирающая проза
в мученьях
первого стиха
всё на мгновенье
замирает
и только музыка небес
как будто бы напоминает
то чей-то вальс,
то полонез.
*
В груди
как жженье зависть
в груди
как жженье страх
что может быть
ни разу
не пролечу в санях
на тройке с бубенцами
под музыку небес
искристыми снегами
за горизонт чудес.
-2254-
Бабушка
мне часто говорила,
что хороший
умирает человек
в дни, когда
цветок распустит слива
и с черёмухи
слетит последний снег.
Так и умерла
в цветущем мае
и могила рылась
так легко,
словно знала,
в саван принимает
жизнь без пятнышка,
как это полотно.
*
Февраля
трагические дни
для меня,
для всей моей семи…
Умирали
в стужах февраля…
Гнулся лом
и комьями земля…
Словно не хотела
принимать,
говорила:
«Пусть живут опять…»
Что им не жилось
на матушке Земле…
Умирали, умирали
в феврале.
*
Что-то
сердце защемило…
Месяц траурный
Февраль…
Белым саваном
покрыло
пуховую шаль – печаль.
Что-то
сердце защемило…
Память, память
подожди,
ты куда-то
заспешила,
перелистывая дни.
Нас не так уж
много было
и осталось ничего…
И февральских дней
хватило б…
Пусть весна
возьмёт своё.
Пусть рождаются
весною,
умирают в феврале,
летом радуются зною,
созревают в сентябре…
Что-то
сердце защемило…
Месяц траура
– февраль…
Только память
сохранила
пуховую шаль – печаль.
*
Печалью светлой
в феврале
не растопить сугробы…
Идёшь, идёшь
по целине,
чтоб постоять
у гроба…
И вспомнить
тот февраль и те
безумные морозы,
и комья мёрзлые
в руке,
и мёрзлый визг
полозьев.
И отрешённое лицо
с закрытыми глазами…
И вспомнить
детство, юность…
Всё
что было
между нами.
Печалью светлой
в феврале
не растопить сугробы,
но, как подснежники,
в душе
цветут и пахнут
годы.
-2255-
Мой градусник
застыл на тридцати.
Такое впечатление
– сломался,
иль не желает
в сторону Весны
хотя бы на шажок,
чуть-чуть податься.
Я на него дышу,
хочу своим теплом
сломить упорство
глупого упрямца,
чуть отойду,
он снова на своём…
Он не желает
с девицею знаться.
А мне так хочется
добраться до Весны
через снега,
морозы и метели
и как подарок
получить капели
и мартовские
первые цветы.
-2256-
Моя
палочка – выручалочка
телефонная трубка
в руке…
Ты не видишь меня,
Русалочка,
я страшней
упыря во сне.
Ну, а голос?
Голос не выдаст,
он расскажет
лишь о любви…
Ведь
ещё не таких
страшилищ,
правда в сказках,
жалели Вы.
-2257-
Что слова?
Словами не расскажешь
то, о чём
пищит птенец любви…
Что творится в логове?
Не знаешь?
– взрослые с охоты не пришли.
Что за ледяным окошком
в хате,
если вор
всё выгреб дочиста,
лишь в золе
картофелина…
Нате…
Правда
запеклась аж до черна…
Что слова,
словами не расскажешь…
Страшно видеть
мёртвую страну…
Лишь Природа
бережно расправит
белую как саван
пелену.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Что слова,
словами не расскажешь…
Только цифры могут рассказать…
Да и то
коль кто-нибудь не смажет…
Цифрой что угодно может стать…
Цифры вам покажут
всё в процентах
от всеобщего числа:
Сколько пахарей
и сколько их клиентов
обложили данью
закрома.
-2258-
Наконец
пошли на убыль
и морозы, и снега…
Но, зато…
Зато задули
сумасшедшие ветра.
«Сумасшедший»
это слишком…
Так,
для красного словца…
Показаться необычным
– радость всякого глупца.
-2259-
Ты же знаешь,
Моя дорогая,
Никогда,
Ни за что,
Никуда
Не уйти
Из холодного края
В благодатные
Ваши края.
Ты же знаешь,
Моя дорогая,
От морозов,
Торосов
Тайгой
Не уйти
Из холодного края
Ни к тебе,
Ни с тобой,
За тобой.
Ты же знаешь,
Моя дорогая,
Золотые снега
Под луной
И излучина
Радугой рая
Оковали меня
Красотой.
Ни за что,
Никогда,
Дорогая,
Даже если
Совсем уж невмочь,
Не уйти
Из холодного края
В эту южную,
Душную ночь.
-2260-
Сколько
удивительных талантов,
сколько
мощных разумом людей…
Если не оценивать
талантом,
мир бы выглядел куда как
веселей.
Сколько
удивительного в людях,
сколько ярких мыслей
и идей…
Если не оценивать
в юанях,
как бы мир смотрелся
веселей.
Сколько
удивительного в детях…
Сколько в солнце
зайчиков – лучей…
Если не оценивать
в монетах,
был бы мир
куда как веселей.
Да, конечно,
кровью экономик
все считают
кроны и рубли…
Почему же Мир
так хрупок, тонок,
если деньги
истинно сильны.
-2261-
Иудеи,
Мусульмане,
Православные
Рабы,
Что за вами,
Кто за вами…
Все вы
Рыцари – глупцы…
Почему
Тысячелетий
Не хватило,
Чтоб понять,
Светоч истины
Учений
Мать – Природа,
Ваша мать.
Почему
тысячелетий
кровь,
пролитая в боях,
не даёт
и вашим детям
мирно жить,
спокойно спать.
Нивы хлебные
сжинают
тучи злобной
саранчи…
Люди пухнут,
умирают,
а вокруг
звенят мечи.
Стойте люди,
встаньте люди,
сколько можно
воевать?
Перекуйте,
перекуйте
в хлебопашцев
злобы рать.
*
Ведь кажется
так просто
смысл жизни
осознать:
Хватило б детям
проса,
чтоб бегать,
лопотать,
хватило б жёнам
серег,
мужьям
весёлых жён…
Обетованный берег
и мир будет
спасён.
Но
жадность первородна,
она в нас от Богов,
бессмысленна, бесплодна…
И потому таков
как есть
наш мир сегодня…
Чтоб что-то изменить,
придётся,
как ни больно,
убить… и…
полюбить.
*
Убить и полюбить
в себе себя
кто сможет,
кто истинный вассал
и предан сам себе,
кто не восстал,
не изменил,
не предал…
Убей и полюби
Кто скажет
Сам себе.
*
Воин,
Пастырь
И мирянин…
Тройка борзая
Летит…
Воин,
Пастырь
И мирянин…
Кто-то в саночках
Сидит.
Пастырь,
Воин
И мирянин –
– Бубенцы,
Мечи,
Щиты…
А под пологом
Бараньим
Катят в саночках
Мечты.
Воин,
Пастырь
И мирянин…
Тройка борзая
Лети…
На ухабах –перекатах
Ценный груз
Не растряси.
-2262-
Почему Толстой
босыми
Землю – матушку
топтал,
почему
убит Есенин,
почему
Бодлер страдал,
почему
был сослан
Пушкин
и прикован
Прометей,
потому что
не игрушки
гневить Бога
и Царей.
*
Необычная
в обычном
жизнь поэта
не проста…
Что жене его
привычно,
для его души
– тюрьма.
Необычная
в обычном
жизнь поэта
так проста…
Что его душе
привычно,
то жене его
– тюрьма.
В двух мирах,
в двух измереньях,
между
небом и землёй,
жизнь поэта
– жизнь сомненья,
труд
небесный и земной.
*
Зацепил
душою слово
и оно меня
несёт
за моря,
леса
и горы,
где
красавица живёт.
Осторожненько
опустит
и поставит у ворот…
Только
холодно и пусто,
на замке печали
рот.
И своими уж
ногами
волочусь
в обратный путь…
Тут уж,
знаете вы сами,
что увидишь,
не забудь…
Всё когда-нибудь
сгодится:
что подслушал,
подсмотрел…
Я не привередлив
к пицце,
что добыл,
вот то и съел.
-2249- (продолжение)
Наконец
морозы отступили,
окна посинели
и поплыли…
В комнате моей
уже весна,
по окошку
потекла слеза.
*
Птичий грипп,
описанный в Завете
лет
четыре тысячи
назад,
только укрепил евреев
в вере
и придал им
бодрости заряд.
-2262- (продолжение)
Читаю стихи
в кругу друзей…
Случается,
похлопав по плечу,
все
равнодушно отвернутся
и уйдут…
Не хочется смотреть
себе в глаза,
не навернулась бы
отчаянья слеза.
Бывает так,
что все
словно замрут,
боятся пропустить
хотя бы звук…
И хмелем
наливаются слова
и голос
иерихонская труба,
и хочется любить,
любить и петь…
Читать закончив,
тут же умереть.
-2249-
На мои
снега – метели
опустился вдруг
снаряд,
люк открылся
дух не в теле
как медуза
слился в мрак…
Я стою,
дышать не смею…
Чей-то голос
изнутри
говорит:
«Ну, что, Емеля,
прокатись-ка
на печи…»
Рот закрылся,
я смелею…
Шаг за шагом…
Вот снаряд…
В люк открытый
как-то влился
и…
проснулся…
Очень рад.
*
За волной
бежит волна,
за метелицей
пурга,
за пургою
Дед Мороз,
сани в блёстках
чистых слёз.
Слёзы, слёзы
для зимы
просто
льдинки синевы.
*
В ожиданье слов
дремота
навалилась на меня,
глаз болит,
в руках ломота,
печь дымит,
в башке фигня.
В этих сумерках
душевных
ты на ощупь
не найдёшь,
не поймаешь
птичек певчих,
лишь уколет руку
ёж.
-2263-
Не меняйте
образ жизни
в старые года
– всё привыкло
в организме
к распорядку дня.
Словно
старая машина
катится пока
за рулём
родной «водила»…
Не меняйте седока!
Говорят
на переправе
не меняют лошадей…
Боже правый.
боже правый,
позабыли про людей.
Кто-то так
нам всё подстроил,
чтобы мёрли
на скаку,
через вечность
не припёрлись
на Олимпову гору.
Потому что,
умирая,
обрекаем род людской
через вечность
переправу
начинать с береговой.
-2249- (продолжение)
Страна не чтит
своих героев,
народ не знает их
в лицо:
доярок, скотников…
… надоев..
Зато известен
Бельмондо.
*
Каждый день
обычный и привычный
чередой
вплетается в Судьбу.
Каждый
день привычный
не обычный,
словно шаг
по тоненькому льду.
-2264-
Удивительное время:
Вечер,
Дом,
Тепло,
Уют,
Телевизор,
Ужин,
Дети
И часы
Не так снуют…
И жена,
Помыв посуду,
Села рядом
И
Молчит…
Так и кажется
Повсюду
Мир уставший
Мирно спит.
*
Кто стреляет,
не считая
не до трёх
и не до двух,
словно волк,
в прыжок
взлетая,
не задерживает
дух.
Кто берёт всё,
не считаясь
ни с законом,
ни с душой,
чаще многих
получает
даже
орден боевой.
*
Приходит ночь
и кажется
Земля
погружена во мрак
с Востока до Востока…
Пришла зима
и кажется
Земля
от Севера до Юга
в белой тоге…
И нет нигде
Весны,
и замирает всё,
и всё как я
ждёт
дня,
тепла и света,
ждёт
песен и любви,
и радости цветка,
и лучезарной музыки
Рассвета.
-2249- (продолжение)
Видимо зима
уже обрыдла,
так не хочется
идти рубить дрова…
Вот бы мне
Хоттабыча
за быдло,
пусть бы потрудился
за меня.
-2265-
Не думайте о прошлом,
вперёд, друзья, вперёд…
О прошлом не нарочно
забудьте на денёк,
забудьте на мгновенье…
Что не сбылось вчера
придёт по мановенью
волшебного пера…
Придёт прикосновеньем,
как встречный ветерок,
отбросьте все сомненья,
вперёд, друзья, вперёд.
-2256-
Если небо
в тайных знаках
наши судьбы
не хранит,
то зачем нам,
как зевакам
разувать глаза
в зенит…
Чтобы
просто любоваться?
Мало ли нам
на Земле
есть чему
поудивляться
и глазами, и в душе…
Нет уж
видимо непросто
задираем мы башку…
Небо в звёздах…
Ищем в звёздах
красоту,
мечту,
судьбу.
-2267-
Смотрю в себя
словно
в пустой колодец…
Аукаю,
но глохнет звук
внутри…
Куда-то ускакал
мой иноходец
и дробный топот
мчится по степи…
И пыль
уже наверное осела…
не на меня
и это очень жаль…
Ведь пыль степей,
не тот сухой колодец,
клубилась, пела
храпом лошадей.
-2268-
Роняю карандаш,
Удушливо молчанье…
Хотя бы слово
Дашь
Ленивое сознанье?
Где затаилась мысль?
На пыльном чердаке
В потухшем зеркале
На странном языке…
-2269-
10-е февраля
День памяти
Великого Поэта…
Как-то неловко
браться за перо…
И только
из большого пиетета
рискую написать:
«Не знаю никого,
кто б так легко
вошёл не слова ради,
у детской колыбели
посидел,
и в школе
полистал мои тетради,
и в юности
определил удел».
День памяти
Великого Поэта,
открывшего нам
бездны языка…
Какая боль
для всех
утрата эта
и радость слова
лично для меня.
-2270-
Мы живём
Словно в Гулаге…
Те же
Лес, мошка
Вокруг
Сторожа, разбои,
Враки
И в запахе
Только дух.
-2268- (продолжение)
Боюсь не написать
ни строчки…
На пыльном,
паутинном чердаке
не подберу ключа
к старинному замочку
и не пороюсь
в старом сундуке…
На зеркале
написанное слово
сто лет назад
на странном языке
мне не откроет
тайного притвора…
Упёрся лбом
и что-то
страшно мне…
*
Упёрся лбом…
Как в детстве
страшно мне…
Не для меня
просторы зазеркалья…
И холодит ладони,
словно льдом,
фигурной рампы
бронзовая тайна.
И всё-таки
я лажу на чердак,
часами роюсь
в старом хламе…
И бабушка
мне говорит:
«Чудак,
иди во двор
и поиграй с друзьями».
*
Иди во двор…
- - - - - - - - - - - - - - -
Уж сказано…
Друзья…
«… иных уж нет,
другие же далёко»,
пустая
за калиткою скамья,
поляна
заросла чертополохом…
И всё же чувствую
вокруг себя друзей…
Мне удалось проникнуть
в зазеркалье,
на клетках
странных шахматных полей
увидеть неразрывность
Мирозданья.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Увидеть неразрывность,
подсмотреть:
что в амальгаме зеркала
таится
и как из прошлого,
нам возвращая свет,
как предсказанье,
Будущее мнится.
*
Зазеркалье,
зазеркалье…
Сколько взглядов
манит тайна
за холодное стекло…
Да не всякому дано…
Только
нашему Ивану
то ли сдуру,
то ли спьяну
удалось проникнуть
в суть,
да и то
пришлось уснуть
и забыть
всё то, что слышал…
Потому что Тот,
кто выше,
тайну строго бережёт
и не балует народ.
-2271-
Память
странная любовница,
ходит, бродит
где ей хочется,
забежит
или зайдёт,
неожиданно уйдёт…
Но всегда,
когда приходит
табор за собой
приводит…
Танцы, песни,
кутерьма,
море смеха
и вина…
А, бывает,
загрустит
и сидит, сидит,
молчит…
Молча встанет
и уйдёт,
вслед потянется
народ…
Остаётся,
как болван,
на столе
пустой стакан.
-2272-
Караваны,
караваны…
Камбала лепёшек,
сыр
и поющие барханы,
ветер,
змеи…
Странный мир
одиночества
и дружбы
и животных,
и людей…
Только звёзды
равнодушны
к чёрной памяти
ночей.
Караваны,
караваны…
Шёлк,
персидские ковры…
Ятаганы – янычары…
Карабины – басмачи…
Странный мир
из любопытства,
страха,
жадности,
любви.
Сколько тайн
в песках таится…
- - - - - - - - - - - - - - - - -
Караванные пути…
Караваны,
караваны…
сколько сотен,
тысяч лет
по барханам
вы упрямо
заметённый
бьёте след.
В странном мире
неизменны
кабала,
жена
и сын
и надёжный,
дружбе верный
ятаган и карабин.
-2273-
Неужели
у доярки,
инженера,
школяра
для полёта духа
планка
ниже, чем
у мудреца,
и талант
серей халата,
жизнь бледнее
и скудней,
чем
певца,
артиста,
мага словопрений
и речей…
Почему же мы
так любим
и артиста,
и певца,
фотокарточки целуем,
словно образы Христа.
-2274-
Солнце катится
К закату…
Жизнь моя
Взлетает вверх…
Отложил
Топор, лопату,
Обо всём забыл
И всех…
Печь гудит,
Дыханье слышу,
Слышу
Как перо бежит,
Только
Милую не вижу,
Где-то
В звёздном мире
Спит.
-2275-
Когда комарики
Заели
И зуд терпеть
Невмоготу,
Подумай
О далёкой цели
И подари себе мечту.
Представь мороз,
Ветра, сугробы
И радость
Круглого стола,
С слово
Чистой, звонкой пробы,
И бег
Волшебного пера.
-2276-
Многим бы
судьба несчастной
показалась бы
завидной…
Эти пушкинские Маши,
эти чаши изобилья…
Лишь одно
тревожит душу
и сжимает сердце болью:
благородство,
превосходство
долга даже над любовью.
И ещё одно
тревожит,
наполняет душу грустью
– так легко забытый рыцарь
этот пушкинский Владимир.
Многим ведь
судьба несчастной
нынче кажется завидной…
Только вспомни, какой чашей
для народа быт былинный.
-2277-
Я не забуду никогда…
Я никогда
Вас не забуду…
Моя насмешница – судьба
мне подарила Вас
как чудо…
Сквозь струи солнечных волос,
из зазеркалья глаз смотрели
мне в душу
голубой купели
зрачки далёких дивных грёз…
По нежным линиям руки,
казалось мне,
любовь струилась…
Вся жизнь моя
тогда дымилась,
а сердце плавилось в огне.
Я не забуду никогда…
Я никогда
Вас не забуду…
Вся жизнь моя
– моя судьба
подаренное Вами
чудо.
*
Словно призрак
иль виденье,
как туман,
сквозь пальцы
Ты
ускользаешь…
Ощущенье
только влажной пустоты.
Чуть-чуть влажной,
чуть-чуть тёплой…
Может всё же ты была
и рукою
лёгкой, томной
по лицу мне провела.
Может быть
тебя я видел
в тёмной раме
за стеклом
когда
юный Уленшпигель
ещё не был под пером,
когда рыцари Артура
и твердыня Лонселот
не клялись мечами
кругу…
Я увидел твой полёт…
И с тех пор
ты ускользаешь,
как туман сквозь пальцы,
Ты
пролетаешь, оставляешь
росной россыпью
Следы.
*
Александра…
Александру
Я
Алёнушкой зову…
Как занозу,
Как пиявку
Из себя её тяну…
Безуспешные усилья…
Не подковырнёшь никак…
На моём болоте лилия…
Да, не королевский знак.
-2278-
Какая ёлочка
нарядная…
На растопырках
белый снег…
Пушистой варежкой
снаряжена
для зимних игр
и потех.
Эх, ей бы саночки…
Садится
с гурьбой
весёлой мелюзги
и, разметая брызги, мчится
за солнцем
кубарем с горы.
-2279-
Почему-то
замираешь,
забываешь про стакан,
когда смотришь
иль читаешь
исторический роман.
Что нам
дамы, кавалеры,
рыцари,
шуты,
рабы,
короли и королевы,
замки, битвы
и… костры…
В наших душах
Как проклятье
Героическое зло,
И греховные объятья,
И распятое добро.
*
Где-то в Альпах,
В Гималаях,
На Памире,
Чёрте где,
На Тибете,
В океане
На бездонной глубине
От назойливого взгляда
Беспардонного глупца
И от жадности сатрапа
Спрятан камень
Мудреца.
*
В глубине
Веков былинных,
Где Артур,
Геракл,
Самсон,
Илья Муромец…
Ох, длинный
Этот список…
Словно сон…
В глубине
Веков былинных
Гайяват,
Роланд,
Руслан…
Бесконечен
Список дивный,
Глубь веков
Как океан…
И на море-океане
Рыба-кит и корабли,
Проплывают как туманы
И баллады, и романы,
Песни, сказы,
Просто сны.
-2269- (продолжение)
Он так
читается легко,
что кажутся
пустыми звуки
и только
мудрость стариков
приоткрывает
думы – муки.
В поэмах, сказках
и стихах,
до нас дошедших
эпиграммах,
и в повестях,
в романе,
в драмах
народ безмолвствует…
Не страх,
а что-то большее
в молчанье:
и богатырь не суетлив,
не скоро правды осознанье…
Известно
русский терпелив.
-2280-
У меня сегодня
Выходной…
Комната
Завалена дровами…
Под весёлый, жаркий
Печкин вой
Подзаймусь немножечко
Стихами…
Почитаю,
Что-то допишу,
Уберу или добавлю
Слово,
Звуками
Свободно подышу,
Старую тетрадочку открою.
Упаду в объятья
Прошлых лет…
Удивлюсь:
Неужто это было…
Окуну перо в далёкий свет
Ниточкой горячего чернила.
-2281-
И не о чем
с людьми поговорить…
Кроме стихов
во мне
как будто вьюга
всё вымела…
Вот, разве, поскулить
о старости, погоде,
о недуге…
А всё
чем жил,
то перешло в стихи
и повторяться
незачем и скучно,
и отвечать стократно
за грехи,
от старости
зевая равнодушно.
-2282-
На скамейке
Запасных
Вся, почти,
Страна…
Лишь десяток
Удалых,
Тренер и судья,
И в штрафной
Один вратарь,
На него игра…
На трибунах
Запасных
Мается страна.
*
Не видеть
Поэзии Мира
и жить лишь
куском и деньгой…
При этом
счастливая мина
и в общем
расклад неплохой.
Зачем нам
Поэзия мира…
Достаток,
и дом, и уют…
и даже есть в доме
картина:
какие-то волны
бегут…
Вот если б
поэзию мира
пристроить
на биржу, торги,
как книгу
в сафьяне, сапфирах
и в коже седой старины…
Не видеть,
не слышать,
не знаться…
Душа не болит
– хорошо,
несчастная доля
богатства,
счастливая доля
Пьеро.
*
Мы не желаем
перемен…
Кто эти Мы
и что нам надо?
А вот:
приличная зарплата
и несколько
привычных тем
для нудных,
долгих разговоров
и полупьяных,
диких споров,
синдром похмелья
по утрам,
слюнявый бред
по вечерам.
-2283-
У жанров есть
свои законы…
Под купол Цирка
– молодым…
В моём же возрасте
и клоун
уже не кажется смешным.
И я не лезу на арену,
и стадион не для меня…
Я честно отстоявший
смену
станочник слова и пера.
Я просто
отстоявший смену,
чтоб не прервалась
жизни нить
и чтобы в жизни перемены
желанье не убили
Жить.
-2284-
Любовь и Ненависть
всегда,
во все века,
ходили рядом…
И
Жизнь и Смерть
наверняка
не расставались…
Мутит разум…
Кто автор
неразлучных пар?
Словарь
или сама Природа…
И от кого нам
этот дар
и маска гадкого урода…
Двуликий Янус,
вечен ты
как свет и мрак
в бездонном мире,
в котором
умный, как дурак,
стоит столбом,
зрачки расширив.
-2285-
В глубинах мозга
закольцованы
процессы Мира…
На весах,
его плечами обусловлены,
противовесы:
Дух и Страх.
Загадки Мира,
тайны жизни
всё
объяснение найдёт.
Мы, просто,
очень мало жили,
мы молодой ещё
народ.
Ещё по молодости
глупы
и игры детские
сейчас…
Но, ведь не вечно
будем тупы
и жизнь сама
научит нас.
-2286-
Кроме вечных
забот и хлопот
что ещё
приносили нам
дети.
Кто решил,
что лишь ими
наш род
в этом мире
на веки.
Этот вечный на небе
Старик,
никогда, никого
не родивший,
наших слабостей
мертвенный лик
на мгновение
нас покоривший…
Это он поселил
суету,
власть тельца
и животные страхи,
и нагнал,
словно тучи,
беду,
приготовил топор
и кедровые плахи.
Вот и стали детишки
для нас
и надеждой,
и верой,
любовью…
Но
смешение наций и рас
каждый раз
обагряется кровью.
*
В геенне огненной…
Где это?
Кто
окровавленную пасть
когда-то видел,
нет на свете
и не подскажет
как попасть…
И
остаётся только верить,
что есть какой-то
Высший суд
для дел земных
на этом свете
и душ
Небесный самосуд.
-2287-
Я вашу милую
головку
слегка
сегодня задурю,
устрою Вам
головомойку,
головоломку предложу.
Я ведь стихов
не сочиняю…
Так просто
роюсь в словаре…
Словарь
на полке в голове…
Как он попал туда
не знаю.
Быть может
в школе вбили мне,
или родители старались
ремнём и окриком,
любя,
да, видимо, перестарались…
Я стал поэтом
– вот беда!
И, вот, скажите
ну за что же,
за что всё это на меня.
Кто виноват?
Винить негоже…
Они ведь лишь
Учителя.
-2288-
Как там дети,
Как там внуки,
И невестки,
И зятья?
Телефон мой длиннорукий,
Ты теперь моя семья.
Позвонил
И все на месте,
Всё расскажут
Что и как…
Мой спаситель
– друг сердечный,
Одиночества кунак.
-2289-
Генрих Шлиман
Все тайное
когда-нибудь всплывает
как никому уже не нужный
груз…
Корабль на дне,
команда погибает
и капитан
навечно в глубине.
Когда-нибудь
какой-то археолог
с морского дна,
когда-то ценный груз,
поднимет амфору
и занесёт в каталог,
иль черепок найдёт
на пляже карапуз.
*
Нас кладбище
Страшит и привлекает,
Мы верим и не верим
В «До» и «После»…
И даже мысленно
Могилу не вскрываем,
Боясь тревожить
Преданные кости.
-2290-
Нечётный день…
Меня с утра колотит,
И лихорадит, и знобит…
Какая карта из колоды
Сегодня
Деву удивит,
Какая тайну ей откроет,
Подарит
Веру и мечту…
А мне?
А для меня взаправду горе
Не прислонить к свече
Свечу.
-2249 (продолжение)
По простоте
Мои стихи
Только ребёнок
Превосходит…
Но у него
Из простоты
Сиянье чистоты
Исходит.
*
Вендетта
Сугубо частное дело…
Убивший – умрёт
И убивший – умрёт
И тянутся капли
Кровавые
К телу,
Которое даже
Ещё не живёт.
*
Как много
Где-то, даже,
Кто-то,
Когда-нибудь
И где-нибудь,
Какой, какая,
Кто же, всё же,
Когда-то, где-то,
Как-нибудь…
Что за стихи,
в которых нету
даже намёка на ответ…
И для рассеиванья света
линз набирается комплект…
Чтобы потом,
Одной случайной,
Свет
удалось свести в пучок
и Мира
маленькую тайну
увидел даже новичок.
*
Нормандия – Неман
Мужество,
Терпимость,
Солидарность…
Как мало и как много
нужно нам…
И к этому добавим
Благодарность…
Таким
необходимым нам
Словам.
«»
Краюху хлеба,
руку друга…
Как мало и как много
нужно нам,
чтоб поддержать немного
силу духа
и даже
прислониться к небесам.
-2291-
Я давно не летал…
Что-то в небо
Не тянет…
Прислонился к Земле,
В полудрёме
На солнце смотрю…
И
Земля подо мной
Словно тает и тает…
Вот её уже нет…
Я один,
Я плыву,
Я лечу…
Я давно не летал…
Словно в землю
Врастаю…
Как Добрыня с Тугаем
Тягаюсь с Судьбой…
Как Добрыня Тугая
Судьбу пригибаю,
Из земли вырастаю
И лечу над Землёй.
Я давно не летал…
Тяготение гири
Огрузло всё тело,
Пригибает к земле…
Вспоминаю все небыли,
Вспоминаю все были
И, поверивши в чудо,
Улетаю к Звезде.
-2293-
Первый снег
Пушистый, белый
Припорошил
Безвинным сновиденьем…
Морозы, ветер,
Снежные заносы
Невинный первый
Взвихрили бураном…
Занесены дороги,
Звёзд не видно…
И
Вдруг весна
И хлынули потоком,
Растопленные яростью
Сугробы,
И милая улыбка
Превратилась
В оскал маньяка
И убила Мир.
-2293-
Купанье
Красного коня
Бездонность
Чёрного квадрата
В изломе
Синяя рука
Вокзал в тумане
В никуда
Не обещающий
Возврата…
Всё те же
Лес, овраг,
Ручей
Волны ночной
Шипящий шорох
Чернь предрассветная
Полей
В кустах
Случайный птичий
Всполох…
Всё было,
Есть
И будет так…
И как бы мы
Не исхищрялись
Рука творила
Только знак
Того,
Что душам открывалось.
-2294-
«Не верь чечену»
– прав поэт…
Сегодня
всё не так,
как кажется…
И потихонечку
стилет
чечен вытаскивает
из-за пазухи.
Не верь чечену
– прав поэт…
Кавказ…
Лавины белый саван
мгновенно
погребает след
неосторожного барана.
Есть ненаписанные
книги,
не прозвучавшие стихи…
Кавказа
солнечные пики
и склоны чёрные
войны.
Богатырей единоборство,
ростовщиков
зелёный бред,
властей
невинное юродство…
«Не верь чечену»
– прав Поэт.
-2295-
Есть в людях
странное желанье
в себе самих
постигнуть жизнь
и,
с этой целью,
состязанье
устроить,
выйдя на карниз.
Увидеть
долгое паденье,
услышать шорох
чьих-то крыл,
прожить
счастливое мгновенье
и… не узнать
кто ж правым
был.
-2296-
И снова снег,
и снова тишина,
и только шорох
падающих льдинок,,
и далеко,
как будто поезда,
ритмичный стук
берёзовых сурдинок…
И снова снег…
Природа запоздала
укрыть поля
своим пуховиком…
Ещё недавно
почва промерзала,
погибли
сад, цветник и водоём…
И снова снег…
Колючий, быстрый, вьюжный
торопится, торопится…
Весна
уже на склонах южных…
А я на северном
и у меня зима.
-2297-
И выпадет перо,
и оборвётся слово,
и звук замрёт,
наступит тишина,
и огорчится враг:
ищи теперь другого,
порадуется друг
теперь не за себя.
Теперь не за себя…
Не понаслышке
знает
как тяжело перо,
когда дрожит рука
и слово морщится
и строчка распускает
листок на полосы
дошкольного письма.
Листок на полосы
штакетника забора…
И свет, и тень
– всё ровно пополам…
Немного радости,
ещё немного вздора,
немного правды,
бьющей по глазам…
Немного правды,
много не бывает…
А много и не надо…
Правда… Ложь…
И та и та
поэта убивает,
и падает перо,
и замирает дрожь.
*
Когда замрёт
на полуслове
Слово
и ты задумаешься:
Надо ль продолжать?
В какое-то мгновенье
перед взором
проносятся,
как вражеская рать,
сомнения,
последствия,
угрозы,
предчувствие
насмешек и обид…
И умирает,
не раскрывшись розой,
бутон надломленный,
судьбу опередив.
-2298-
Старые песни
Советских времён,
Алые галстуки,
Пурпур знамён…
Не искренне
Такое не напишешь…
Такие песни,
Музыка, слова…
Их слушаешь
И родиною дышишь,
Стесняет дух,
Туманятся глаза…
И всё-таки
Тревога оставалась,
Как будто за словами
Плыл туман…
В тумане чудилось:
Шло прошлое,
Не каясь,
Туман перефразируя
В дурман.
-2249- (продолжение)
Тропинка в Мир…
Каких-то триста метров
полутораметровые сугробы…
Из старых рук
лопата выпадает…
Но не сдаюсь
и день за днём
торю дорогу
в Мир.
*
Забыл поздравить
Друга
с днём рожденья.
Ну что за память
стала у меня…
Придётся дожидаться
воскрешенья
и начинать сначала
все дела.
*
«С любимыми не расставайтесь»,
Но жизнь сильнее
Силы слов,
И только память,
Дар богов,
Хранит
«С любимыми не расставайтесь!»
*
Каждый день
как с белого листа…
День прошедший
замела пурга…
Трудно
без лопаты и пера
начинать день
с белого листа.
*
Я на печке
воду подогрею,
подарю,
как праздник,
банный день…
Голову помою
разомлею
ногти постригу…
Как старый пень,
почку распустивший,
счастлив жизни,
так и я,
обскобленный скребком,
пропущу стаканчик
тёмной вишни
и задумаюсь о жизни
над листком.
*
Приходит мудрость,
но уходят силы…
Боже,
как несправедливо…
На земле
Ты устроил нашу жизнь
красиво,
только не подумал
обо мне.
Кто меня-то
в старости пригреет,
даст кусок,
подаст стакан воды?
Мог бы сам,
да вот рука немеет,
вёдра непривычно тяжелы…
И зачем такой
Тебе я нужен,
иль душа
заменит силу мышц…
Справиться не трудно
с неуклюжим,
а с душой
попробуй поборись.
-2299-
Когда-нибудь
мы встретимся
случайно
и даже
улыбнёмся мимоходом,
и каждый унесёт
с собою тайну,
и бросит в урну
у порога дома.
Мы встретимся,
конечно же,
случайно…
Но не случайно
память воскресит
и первого свиданья
расставанье,
и в судьбы
не связавшуюся нить.
Мы встретимся…
Мы встретимся,
но поздно…
И жизнь прошла,
и жар в груди остыл…
Скорей всего
всё было не серьёзно…
И бог разлуку
не остановил.
-2300-
И дрогнула Судьба
перед расстрелом,
и раскололся Мир
на «до» и «после»,
не гаснут дважды
божие рассветы,
и дважды смерть
не настигает в поле.
И дважды смерть
не закрывает очи…
Оборвалась верёвка
– суд свершился…
И более
никто не полномочен
менять
народной милости
вердикты.
-2301-
Мы говорим
и думаем по-русски,
а кто-то
по-французски,
по-английски…
И потому
болгары нам так близки,
арабы непонятны
и так чужды.
Ищите в языке
менталитет
и корни верований
и учений,
и. может быть,
отыщется ответ
с кем никогда
не будет примирений.
И если бы
земляне захотели
добиться сообща
единой цели,
потребуется
бег тысячелетий,
один язык
– лишь в нём надежда
веры.
*
Заложенное в детстве,
навсегда,
преследует
и нами управляет,
и даже
в зрелые года
присутствием своим
обременяет.
Ещё никто
от детства не нашёл
спасения
в осознанных деяньях…
Поэтому
Российский триколор
в когтистых лапах
странного созданья.
*
Как родина мила
и видом из окна,
и запахами
яблок и печений,
как образа живут,
как запахи плывут
и окна расцветают
в день весенний.
Как родина мила,
и ярка синева,
и воздух над трубой
как призрак тает,
бегут друзья гурьбой
и молоко струёй
бидончики соседей
наполняет.
Как родина мила,
и радио слова,
и школьные премудрости
меж делом,
хожденье по грибы,
лесной дурман земли,
и солнце средь зимы,
наполненное летом.
*
Язык
не только ведь
слова,
но образ мыслей,
представлений
что плохо – хорошо,
судьба
в нём отразилась
без сомненья.
Язык живёт,
как мы живём…
Нередко
нас опережая…
Но чаще всё же
отставая,
и прошлое оберегая,
и душу в нас,
и дух в себе самом.
*
Нет хлеба
– это не беда…
Нет хлеба,
есть ещё картошка…
Раскинь мозгами
хоть немножко:
сто блюд…
А это ль не еда.
Нет курева…
Конечно плохо:
нервозность, суета…
И вдруг
На чистый лист
ложится око
– вот это
истинный испуг.
О, чистый лист…
Что это значит?
Нет жизни… Только быт…
Пусть лучше лист
о быте плачет,
чем будет, как невеста,
чист.
*
Без знанья языка,
да с русскою душою…
Какая сторона
дверь распахнёт изгою?
Есть ли страна,
связующая детство
и зрелые года
в единое наследство.
*
Нет ностальгии
по Руси…
Есть
просто гордость
за народы,
которые уберегли
земли берёзовой
просторы,
язык,
обычаи,
Богов,
поверья,
сказы и былины,
и чистоту
открытых слов,
и мыслей
чистые глубины.
-2302-
В тумане даль
воспоминаний
и бледная рука
через туман,
берёза
в белом сарафане
и снега талого
дурман,
и санок бег
по вспененной дороге,
и комья снега
в передок саней,
и встреча долгожданных
на пороге,
и первый тост
за дорогих гостей.
-2303-
В макушках сосен
первые лучи,
трубят побудку
горны золотые
в гвардейских лентах
до земли
спадают вымпелы…
Другие…
Другие нынче времена…
От старой гвардии
остались
в шкафах
мундиры в орденах
в орденах,
на фото на стене
красавец.
Кого теперь
зовёт труба,
кто слышит
утреннюю зорю…
Корнет трубит:
«Пора… Пора…
Вставай солдат,
готовься к бою…»
*
Не так уж много
памятных сражений
для судеб
стран,
народов
и веков…
Но, каждый день
побед и поражений
кого-то
вырывает из рядов.
Кого-то
вырывает – убивает
и маленькая боль
растёт как снежный ком,
и эта боль
собою заполняет
безумный мир,
в котором мы живём.
Когда-нибудь
наступит примиренье,
остынет карабин,
развеет ветер дым,
и мирная весна,
и буйное цветенье
оставшихся в живых
порадует живым.
-2304-
Айги?!
Голодная зима…
Обклёваны рябины,
от алых гроздьев
нету и следа,
под соснами лежат
сугробы голубые
и сверху
золотая шелуха…
Голодная зима…
Куда-то подевались
и птицы, и зверьё,
на поле ни следа
и даже от меня
лишь
валенки остались,
да горка сухарей
на полке камелька.
*
Вот стол…
Он к нам пришёл
из леса,
как утверждал
один поэт,
и приволок с собою
беса,
и нынче бес
– под лавкой кот…
И лавка тоже
прискакала
из мест
откуда стол пришёл,
сама изба
была когда-то
сосной высокой…
Лавка, стол,
лохани, бочки
и корыта
и даже
ложки на столе
деревьями
когда-то были
и сказки сказывали
мне.
-2305-
Когда-то в детстве
«Сказки леса»
я слушал,
к радио прильнув,
и долго
под ночной завесой
бродил
и напевал их вслух,
орал их
громко и фальшиво,
бог чуда мне
не подарил,
и всё же
сказок этих диво
мой шестикрылый
серафим.
*
Знакомые с детства
мелодии…
Накатит комок
и замрёт…
Не делится счастье
на доли
– один только
всё заберёт.
И в этом своём
состоянии
как деда Мороза
мешок
развяжет
своё достояние
и каждому
выдаст смычок…
И флейты
Волшебные звуки
Смычки
Поведут за собой
И пращуров
Дети и внуки
С моею сольются
Судьбой.
-2306-
Весна, весна…
Как солнце слепит,
лес улыбнулся
и ожил,
вздохнула крыша,
охнув снегом,
сугроб
бочок закружевил.
Весна, весна…
Как грудь томится,
ожило сердце,
гонит кровь,
душа,
растрёпанная птица,
токует что-то
про любовь.
Весна, весна…
Как небо синее…
Осевший снег
поголубел…
Блины
языческой России
и троек
русский беспредел.
*
Туман,
как дым,
поднялся вверх,
накинул шаль
на шапки сосен
и солнце,
не найдя прорех,
пятном расплылось…
Озабочен
день первый марта:
где весна,
на градуснике
минус двадцать/?/,
и тают на глазах
дрова,
коль так пойдёт,
то может статься
и дров не хватит,
что тогда/?/,
куда мне, бедному,
деваться…
*
Под белым парусом
любви
под жарки солнцем
Черноморья
летят
весёлые ладьи
из бухты
Лукоморья
из бухты сказок
на простор
безоблачного счастья
где не достанет Черномор
и можно обвенчаться
волну и облако
призвать
в свидетели
и ветер
бокал и парус
наполнять
шампанским будет
вечер.
*
Витамины жизни
спрятаны
в корешочках
под землёй,
где покоятся
все прадеды
и наследство их…
Настой
пьют побеги молодые,
жадно тянут из земли
вечной мудрости
святые
клятвы верности
в любви.
-2307-
Плохих людей
болезни не цепляют,
бациллы
дохнут налету…
И пули в них
не попадают…
Собаки
обегают за версту…
Поэтому
плохих людей
так мало,
у них
пропал иммунитет
и смерть
одним ударом
поражала,
не поднимая пистолет.
-2249- (продолжение)
Газ коварный
Кислород
Жизнь даёт
И разрушает
И в конце концов
Сжигает
Всё
Чем сам же
И живёт.
*
Печка
жрёт мои дровишки,
как
коровы комбикорм,
дарит мне
тепла излишки,
лижет руки
языком.
А язык
такой горячий,
опалил все волоски…
Мне б как в сказке
дров ходячих,
чтобы сами к печке
шли.
-2308-
Что с Природой,
что с погодой?
Бога
грех гневить,
а всё ж
год от года недороды
и год на год не похож…
И статистика бессильна,
аномалии в чести,
и причин не очевидна
связь с природой и людьми.
И выходит,
Боже правый,
это Ты
нам шлёшь сигнал
– не гордись
народ упрямый,
что меня
не признавал.
*
«Козароза», «Козароза»…
Слово тайное
печально,
но история банальна
в доме розовом,
как проза…
Проза жизни
от Эсхила
и до наших дней
дожила…
Песнь любви,
случайный выстрел,
в доме розовом
погибла
Казароза, Казароза.
И стрелок
несчастный выстрел
сохранил в груди
как тайну,
на курке
сведённый палец
с белой кистью,
будто марлю,
наложил на эту рану.
-2310-
Не гудят провода,
словно мёртвые
провисли,
не бежит по ним
вода,
освещая
будни жизни…
Керосиновая лампа
освящает
малый круг…
За чертою,
словно дамба,
чернота,
за ней испуг,
шорохи,
ночные бесы,
треск поленьев,
вой в трубе
и
часов противовесы
стопкой мыслей
на столе
*
Когда нету
электричества,
мысли – птицы,
птицы странные
на меня,
как на кормушку,
налетают
окаянные
и клюют,
и раздирают,
меж собой
всё время ссорятся,
оправданья
забивает
воронья разноголосица.
-2311-
Обычные слова,
обычное звучанье
– Я Вас любил,
– Я Вас люблю,
всегда для всех
желанное признанье
– Я так Вас ждал,
– Я так Вас жду…
Обычные слова…
что ж сердце замирает,
теснится грудь,
опалены уста…
Счастливая звезда
всегда для всех
сияет,
но лучик лишь
доходит до тебя.
-2249- (продолжение)
Сплав по Шуе
По резиновой реке
Словно мячик
Скачет лодка
Кто смельчак
С веслом в руке
Управляет лодкой
Ловко.
-2312-
Не забытый род
Иуды…
На скрижалях имена:
и Лойолы,
барракуды,
орден
яда и креста,
и Басманова опричнина,
свора Бериевых псов,
и Лукьяново обличие
на вечере…
Сколько слов,
с виду праведных и верных,
покрывало
крест и яд,
сколько чистых,
сколько честных
в рай прошли
сквозь этот ад.
-2313-
Кап, кап…
Тик – так…
Чую
силы мои тают,
как сосулька по весне,
капли,
тикая, стекают
на ледышку
на земле.
*
Русские ходики,
русские ходики…
Каждой минутке
цепочкой учёт…
гирьки еловые,
золотом политы,
маятник – солнышко
лучик ведёт.
-2314-
Стакан налит
по тёщин поясок…
Вкуснее ничего
на свете нету…
Свободно пьётся
за глотком глоток,
щекочет рот
и ласковой волной
расходится по телу.
И всё вокруг
становится милей:
немытый пол
и дымное окошко;
становится
как будто бы родней
ленивая,
обжившаяся кошка.
О. эти зимние
скупые вечера
с запасами поленниц
и подполья,
и тёмная,
бездонная тоска,
и серых глаз
святое половодье.
Стакан налит
по тёщин поясок…
Налит, стоит
и ждёт своей минуты,
а в голове,
словно в котле,
кипит
уха из окуней
и головы севрюжий.
И думаешь:
Зачем нам голова
и эти косяки
мясистых партий,
не ими ли
обожрана страна,
оболгана словами
глупых хартий.
О, эти зимние
скупые вечера,
ваш тусклый свет
иной раз
ярче солнца…
И тянется надежда,
как рука,
издалека
сквозь чёрное оконце.
Стакан налит
по тёщин поясок…
В прозрачной влаге
крепость,
сила духа…
И кровь стучит в висок,
как молоток,
а за окном
который день уж
вьюга
и конь
томится в стойле
без седла,
хрустят коровы
тёплым сеном,
счастливо хрюкает
над выводком
свинья,
петух
командует насестом…
О, эти зимние
скупые вечера…
Лежит листок
и ждёт своей минуты,
когда прольются
с кончика пера
слова
весёлым, праздничным
салютом.
*
В который раз уж
свет погас,
на первый пост
опять встаёт лампада
и тень согбенная
опять скрипит пером,
и печь теплом
побаловать нас рада.
В который раз уж
свет погас
и кажется,
что вся страна во мраке…
Но, говорят,
в Москве
проблем со светом
нет…
Зато в Москве-реке
давно исчезли
раки.
Нет света…
Что ж с того…
Мы и при свете
ничего не видим…
И матушка Москва
от нас так далеко,
курантов бой
и тот не слышим.
И не с чем сверить
Время и Судьбу,
и путь наш
освещается лампадой…
Как нам понять:
на счастье иль беду
общественная
созвана Палата…
И до неё нам
вовсе дела нет…
Ещё одна кормушка
неголодным,
несчастным избранным,
дарующим нам свет…
На что свет вообще
обобранным, бездомным?
-2315-
Осиротевший дом
но призраки в окне
как будто бы душа
еще не улетела
рисует профиль
на запыленном стекле
и шелестит листком
последнего привета.
Осиротевший дом
под ветром скрипнет дверь
и лестница
как будто бы проснётся
мелькнёт за занавеской
чья-то тень
и половица
жалобно прогнётся.
Но это всё
лишь домыслы мои
домов осиротевших
не бывает
и если вдруг
хозяева ушли
дома, обыкновенно,
умирают.
И сколько на Руси
таких домов
самим себе
могила и надгробье
кресты на окнах
крышками гробов
погост на берегу
а за рекой
раздолье.
Но голубым очам
в простор уж не смотреть
как пятаками
ставнями закрыты
повсюду разрушение
и смерть
и лишь один
ещё не позабытый.
Он только что ещё
осиротел
ещё надеется
что кто-нибудь вернётся
как будто бы
чуть-чуть лишь посерел
и ждёт, когда
внезапно распахнётся
входная дверь
и воздух свежий, пряный
ворвётся в комнаты
а в окна брызнет свет
и молодой,
и молодостью пьяный,
по пыли на столе
распишется поэт.
Поникший дом
как мальчик – сирота
обретший вдруг
негаданно – нежданно
и мать свою
и своего отца
на мир посмотрит
лучезарно.
-2316-
Не спешите
с завещаньем…
Завещал…
… и смерти ждёшь…
Не простое состоянье
и какая-то в нём
ложь,
словно сам себе
наметил
срок бесцельный
и пустой…
… не порадуешься летом
не попразднуешь зимой.
Надо так
закон подправить,
чтобы не было хлопот
у наследников
и сам ты
поживал бы без забот.
-2317-
Летит, летит
немая стая
в бездонной
синей пустоте,
беззвучно
крыльями махая,
привет прощальный
посылая
навек покинутой
Земле.
Земное ухо
стон не слышит,
не видит глаз
воздушных струй…
Всё замерло
и, кажется, не дышит
и замер клин,
как звук
на нитях струн,
Лети, лети
немая стая,
закатный луч
проводит вслед
и, спину
разогнув устало,
к глазам
приложит руку
дед.
-2318-
Не выполняю
правила простые:
не делаю зарядку
и курю…
Тем сокращаю
дни свои земные,
но ничего поделать
не могу…
И спать ложась,
всегда напоминаю,
что завтра…
Но, проснувшись,
всё забыв,
я о зарядке
и не вспоминаю,
и над листком
склоняюсь,
закурив…
Не выполняю
правила простые…
А так хотелось бы
продлить земные дни
в надежде,
не останутся пустыми,
а мысли бы
в зарядку не ушли.
Так на задворках
у Судьбы,
волной ледовой
огорожен,
народ блюдёт обычай
строже,
чем намерения свои.
Конец пятнадцатой тетради.