Ты позвонила мне поздно вечером
из девяностых, почти из вечности,
и сообщила, что скорым западным
проедешь утром маршрутом заданным,
но с остановкой на нашей станции
одну минуту, а может, две.
Я приоделся: в петлице розочка,
глаз по утру, словно Божья росочка,
туфли времён Великой депрессии,
галстук цвета “ковёр из Персии”,
стих сочинил, выучил танцы и
делаю стойку на голове.
Поезд-громада пыхтит и звякает,
люд на перроне кричит и ахает,
маки в руках моих — цвет рубиновый,
на козырьке печать голубиная,
блюз дождевой барабанит радостно,
зыркаю глазом, ищу тебя.
Где ты, красавица, тонкая, юная?
Тётка седая, чресла чугунные,
щурит глаза сквозь завесу из капель и
кажется мне, что мы оба искатели,
мерим перрон оболочкой радужной,
ищем потери свои, скорбя.
Поезд заухал, вагоны вздрогнули.
Путь назначения к дьяволу, к Богу ли?
Маки промокли, поникли, скукожились.
Зря я старался, стихи плёл, из кожи лез.
Мама всегда говорила: "Не умничай".
Поезд ушёл, ты осталась не узнанной
и увезла четверть века с собой.
Время даёт от усталости сбой.
Апрель 2015
Сиэтл