В короне шутовской удобней спать.
Никто не посягнёт на трон у Трона.
Не оттого ль стоит моя кровать
в прихожей у поборника закона?
Прощает мне скабрезности и вздор.
А я и рад, треплю чего попало.
Но слов моих боится царский двор,
подонков-то среди бояр не мало.
Ворьё. Пройдохи. Все тут как один.
Не зря глаголят: « В годы ли печали,
средь мирных лет иль средь лихих годин
министров белоручек не встречали»
А мой монарх, как тонкая игла.
Разит конечно, только что урону.
Тут плаха бы наверно помогла,
но нет такого строгого закона.
Вот челядь и резвится. А шуту
раздолье для опасно-пошлых шуток.
Бывает, начиная по-утру,
закончить я могу к исходу суток,
ворьё перед короной полоскать.
Но мой смешлив и крайне добр. Бедняга.
Всё хочет шельму — вора приласкать.
Но разве лаской успокоишь Яго?
И потому недрёманным бойцом
вполглаза сплю, чтоб не было урона
Владыке. И каким-то подлецом
себе была присвоена корона.
Пускай уж правит тот, кто как игла.
Пусть тонок, но отточенное жало
хранит наш мир. И отступает мгла,
что подступы к короне обметала.
А я — король шутов ему один
средь моря лжи открою остров правды.
Быть может умудрённый льном седин,
шепнёт на смертном одре: « Как был прав, ты!»
А и не скажет если фразу ту?
Пристало ли печалиться шуту.