Во дворе цветёт яблоня. В вазе стоят нарциссы.
Василиса крахмалит белье и кладёт в комод.
Её дети смешливы, хвастливы и белобрысы.
Им нет дела, какой там у взрослых переворот.
Всё им игры – лошадки из веток, шинель из тряпок,
и свобода от арки подъездной на сотни вёрст.
В моей спальне белёные стены, а распорядок,
утверждённый папа', очень точен и крайне прост.
Le francais, этикет и романы в оригинале.
Верн, Дюма и Гюго. Я ныряю в простор страниц
и тону. Вы играли со мной? Вы со мной играли?
Победили. Я Вас не сужу. Но и падать ниц
не пристало породе, фамилии, родословной.
Не сейчас. Когда яблоня белым цветет в окне.
Я себя ни за что не признаю ни в чём виновной,
что бы Ваши слова и глаза не вменяли мне.
Я не знаю, кто прав. Мир вне спальни моей разрознен.
Ваша правда - московский, залитый огнём рассвет,
а моя - петербургские ночи в июне позднем.
Я читаю о Вас на страницах чужих газет.
Я читаю о Вас, а мой мир из-под ног уходит.
Всё исчезло. Лишь белый и красный цвета кругом.
Вы такой же, как прежде, одетый не по погоде,
с красной розой и грустной улыбкой вошли в мой дом.