Она являет образ смутный,
и сокровенный, и приметный,
я мысленно в тоске минутной
ласкаю лик её заветный.
Никто и не подозревает,
что мне она всего дороже…
Да что там говорить, не знает
она сама об этом тоже.
Давным-давно мне стало ясно:
любовь нуждается в признанье,
но как сказать ей «Вы прекрасны»,
как узаконить это званье?
Природой к страсти пригвождённый,
в сомненьях собственных слоняясь,
как тот, невинно осуждённый,
всё отрицая, тут же каюсь.
В полдневный зной неверным шагом
бреду по мнимому сугробу,
вооружась хмельной отвагой,
преодолев нахальством робость.
Слова признанья – не искусство,
нужна на это – мало смелость,
как минимум – хотя бы чувство,
как максимум – хотя бы зрелость.
Грехом библейским совесть тронув,
я разъясню интригу эту:
она – замужняя матрона,
при ней есть муж и всё на свете.
Она по стеночке размажет
меня, страдальца, фразой хлесткой;
как тут не стать чернее сажи,
глупее глупого подростка?
Какая в этом незавидность
и бесполезность дел ближайших -
ничто не станет чётче видно,
никто не скажет что; там дальше.
Признанье, хоть и мнится нежным,
по сути ж дела – бессердечно.
Любовь несчастная безбрежна,
она по времени – навечно.
Май 2014