Мне будёновка досталась от деда.
Он сказал мне, подумав, тогда:
«Очень сложное дело – победа,
Но война – сложнее всегда.
Не сердись на меня, ради бога,
Что подарка уж дни сочтены,
Но ведь если подумать немного –
Это символ Гражданской войны,
В твоей воле подарок мой старый
В паутине зарыв, позабыть».
Нет прекрасней звезды этой алой! –
Я будёновку буду хранить!
Время шло. И от жизни житейской
Каждый, как мог, убегал.
Целой армией красногвардейской
Я тогда во дворе управлял.
Я простым тогда был непоседой,
Но для прочих ребят был большой,
Потому что будёновка деда
Ярко-алой сверкала звездой!
И носил я её, не снимая,
Целый день напролёт во дворе,
Потому что память живая
В той будёновке нравилась мне.
Мы играли в войну ту далёкую,
О которой мне дед говорил.
В этих играл я роль нёс нелёгкую –
Красной Армии был командир.
Мы врагов своих «белыми», «глупыми»
Называли с друзьями тогда.
И владела у всех нас поступками
Захватившая мысли война.
Вот однажды, наш недруг Толька
Любу – девочку – так оскорбил:
Он за косу её дёрнул больно,
И из лужи водой окатил.
Мы тогда, краснозвёздные воины,
Любу
Взялись
защитить.
Изловили вредного Толю
И прощенья велели просить.
С той поры эта девочка Люба
В к нам, ко красным была принята...
Но вдруг двадцать второго июня
Постучалась к нам в двери война.
И отцы наши, с братьями, с дедами,
Не раздумав на фронты ушли.
«Очень сложное дело – победа»,
Но ведь дело для целой страны!..
Время шло, наступали фашисты,
Города равняя с землёй,
Словно бы силой нечистой
Небеса изувечили мглой.
Кровью храбрых залиты озёра,
Но у русского дух не отнять!
Стиснув зубы, на поле боя
Выдвигался советский солдат!
И теснил, выгонял нещадно
Трижды клятый, чёрный фашизм.
И земли пядь каждую жадно
Вырывал из-под алчущих мин.
Время шло, а точнее – бежало,
Как в атаку бежали бойцы.
А земля под ногами дрожала,
Поднимая надгробья-кресты.
И однажды в наш дом покалеченный
Вошла смерть, не скрывая лица.
И в её руке изученной
Похоронка. В ней – имя отца.
Моя мать очень долго плакала,
Не пуская меня на фронт.
Но в войну – везде одинаково.
И везде – сорок первый год.
И с будёновкой деда за пазухой
Я покинул свой дом и родню.
И будёновка деда за пазухой
Грела душу мою в бою.
А когда мы пошли в атаку,
Я случайно заметил мельком,
В гимнастёрке девчонку-солдата,
В руках с сумкой с красным крестом.
Я узнал её! Это та Люба,
Что была в наших «красных рядах».
Здесь, на фронте зачем и откуда?
Неужель не берёт её страх?
Я махнул ей рукою скорее,
И уж вижу – ко мне бежит.
Но не знала она, что за нею
Из окопа следит фашист.
Автомат на плече пристроив,
Он улыбку скривил свою.
И хотел получить «героя»
За убийство девчонки в бою.
«Люба, стой!» – прокричал я девчонке,
И, как будто бы ненависть чья-то,
Громким ропотом, ожесточённо –
Заревела стрельба автомата.
Содрогаются девичьи плечи
Над убитым солдатом в бою.
Планы мерзкого фрица калеча,
Грудь под пули поставил свою.
Содрогаются девичьи плечи
Над убитым Героем войны.
Он безжалостной смерти навстречу
Заслонил собой сердце страны!
А будёновка деда за пазухой,
Пропиталася кровью бойца.
Хоть и душу ему согревала,
Но от смерти, увы, не спасла.
И будёновка деда, истрёпанная
Временами и гарью войны,
Была вместе с бойцом похоронена
Под торжественность тишины.
Много лет уж прошло так грозно.
Поменялись все мысли, увы...
Но поныне алые звёзды
На парадных знамёнах Москвы!