Александр Кашин Друзьям далёкой юности моей

Кашин Алаф
    Нам, родившимся в годы войны и в первые послевоенные годы,  дьявольски повезло. Наши юность и молодость прошла в шестидесятые. Страна уже зализала страшные раны жестокой  войны. Поднялись из руин города, строились гидростанции, возводились новые заводы, распрямилась после неимоверно тяжёлого военного бремени деревня… Жизнь с каждым годом становилась всё лучше. Забывались послевоенные голод и нищета.

     Мы, студенты, в зимние и летние каникулы, взгромоздив на плечи неподъёмные рюкзаки, карабкались на высокогорные перевалы  Памира и Тянь-Шаня, сплавлялись на самодельных плотах через непроходимые пороги сибирских рек, бороздили заполярную тундру, любуясь необъятными просторами нашей Родины – самой лучшей на свете страны. А через шесть лет студенчества с радостным энтузиазмом, с девизом «Время – вперёд» «вливались в ритм родной страны» там, куда направляла нас Родина.
 
    Многие стихи этого раздела написаны ещё тогда, «в те незабвенные года», другие – через много лет и даже десятилетий, когда уже не стало огромной и прекрасной страны – Союза Советских Социалистических  республик.  Но память... память... Воспоминания продолжали теребить душу. Величайший в истории человечества эксперимент создания общества социальной справедливости не состоялся. А жаль…

* * *
Мы ходили на вёслах –
вскипала вода бурунами.
Мы ходили под парусом –
пела за бортом вода.
И дожди низвергались,
и плавилось солнце над нами,
и Полярная ночью
маршрут освещала звезда.

Мы дышали ветрами
росистого майского луга.
В наших душах бродячих
бескрайние дали цвели.
Как мы молоды были,
как нежно любили друг друга…
И священную дружбу
сквозь шквальные годы несли.

Отшумели давно и
разбились о камни те волны.
Дуют ветры – другие,
и песни поются – не те.
Но мы вновь соберёмся
и снова бокалы наполним.
Полетит наша песня
навстречу всё той же мечте.

* * *       
Я жаркое солнце в ладонях держал.
Я гладил шершавые спины лавин.
В лицо мне вонзались, как тысячи жал,
Слепящие отблески горных вершин.

Как преданных псов, я трепал по загривкам
Ревущие своры полярных метелей…
Теперь по ночам собираю обрывки
Тех лет, что давно от меня улетели.

Но даже во снах, на легенды похожих,
Я горд за былое и трепетно рад
Тому, что девиз остаётся всё тот же:
«Будь верен маршруту. Ни шагу назад!»

* * *               
Нам всем тогда едва за восемнадцать было.
Вокруг кипела бесконечная весна.
Мы все любили жизнь. И жизнь нас всех любила.
О, как любила нас она!

Весна ушла. Проходит лето. Осень скоро.
Покрылась пылью пересохшая трава.
Обиды. Слёзы. Грусть. Обрывки споров…
О, жизнь моя, ты – не права!

Ты не сказала, что так быстро всё промчится.
Прошу, верни мне убежавшую весну.
Я буду ждать её. Я не усну.
Услышу, даже если тихо постучится.

* * *
            Всему своё время, и время
            каждой вещи под небом.
                Эккл. 3.1.
Настанет однажды – зови, не зови –
Печальное время для сбора камней.
Мы взглянем друг другу в глаза визави:
Вся жизнь моя разом и я перед ней.

Она мне с укором: «Смотри. Полюбуйся.
Разбросано сколько… А надо – к утру».
А я улыбнусь ей: «Да ты не волнуйся.
Всё знаю. Всё помню. И всё соберу».

Нагнусь. Подниму. И застыну надолго…
Не знал и не ведал мудрец Соломон,
Что память пронзит моё сердце иголкой,
И юность взметнётся, как благостный звон.

Ведь камушек каждый, как точка отсчёта.
Чисты и красивы. Плохих – не найти.
И мне собирать их не хочется что-то.
Чудесные камни – этапы пути.

* * *
Ломится в окна цветущая вишня.
Жарким огнём полыхают тюльпаны.
Горько признаться, но я уже лишний
В этом цветенье безумном и пьяном.

Май захлебнулся весны половодьем
Будто паломник экстазом молитвы.
Я же, как конь, потерявший поводья,
Слушаю звуки бушующей битвы.

Сам в этой битве уже не участник –
Воин израненный, меч уронивший…
Сердце в отчаянье рвётся на части,
Шепчет чуть слышно: ты лишний, ты лишний.

Ломится в окна цветущая вишня…

* * *
            Я связь миров, повсюду сущих…
                Г. Державин
Опрокинусь беспечно в траву –
Надо мной глубина необъятная.
Всё отрину, забуду, порву,
Буду музыку слушать невнятную.

Пальцы гладят траву-мураву.
Уплывают и боль, и страдания.
Вижу странные сны наяву:
Я – Вселенная, Я – Мироздание,
Я – незримый космический свет,
Я – пылинка в просторах безмерности,
Я – хранитель надежды и верности
В миллиардах промчавшихся лет…

Ветер трогает мне волоса...
Как давно это было со мной.
Испугавшись, в смятенье открою глаза –
Замолкает оркестр. Не звучат голоса.
Поле русское. Молодость. Зной...

* * *
Хочу уйти, куда нельзя,
Хочу узнать беду.
Пускай меня мои друзья
В несчастье подведут.

Пускай без вести пропаду
У чёрта на рогах.
Хочу узнать, как я пройду
Последних два шага.

Как жизнь люблю, как встречу смерть,
Как сам люблю себя
И как сумею умереть,
Любя и не любя.

Ну, что ж, уехал в никуда.
Бед – ветры намели…
Да вот беда – меня тогда
Друзья не подвели.

* * *      
               А.Павловичу
Если тектонические сдвиги
Разрывают мантию земли,
Мы не покидаем наши бриги,
Не сжигаем в страхе корабли.

Пусть рыдают чайки над волнами…
Мы же расправляем паруса
И сквозь часовые пояса
Мчим вперёд наперекор цунами.

Лёгкий бриз в заливах – нам не нужен.
В тихой гавани – сойдём с ума.
Нам нужны опасности и стужа,
Как бродяге – посох и сума.

* * *   
Стремясь проникнуть в тайны мира,
Постичь истоки скрытых сил,
Я от Памира до Таймыра
Страну свою исколесил.

Я оставлял себя частицу
Везде, где довелось бывать.
Не потому ль мне часто снится
Всё, что не вправе забывать.

Вот тень моя ползёт по скалам.
Шуршат лавины впереди.
Душа чего-то здесь искала,
Но так и не смогла найти.

А вот в безмолвье белой тундры
Мой  одинокий силуэт,
Взметая вихри снежной пудры,
Устало тянет лыжный след.

Я выживал совсем нежданно.
Я шёл, когда идти не мог.
Гнилая топь Хамар-Дабана
Хранит следы моих сапог…

Не разучился я смеяться,
Повсюду сея семена.
Я и сейчас могу держаться
В стальных звенящих стременах.

Так почему ж мне с болью снятся
Былых походов времена?
 
ПОЛЯРНЫЙ ВАЛЬС
     В.С.
На Хибинах с утра
Задувают ветра
И гуляют в горах Ловозёрских.
Нам приносят они
Через ночи и дни
Странный запах созвездий заморских.

Но когда всё в ночи
До утра замолчит
И ветра уползут к перевалам,
Холодна и одна
К нам спешит тишина,
По сугробным скользя покрывалам.

И Медведица нам
Щедро сыплет к ногам
С тихим шелестом ленты сиянья,
И шлифует луна,
Видно, только для нас
Одиноких вершин изваянья.

Чудно всё. Но с утра
Вновь задуют ветра,
Свирепея в горах Ловозёрских.
Принесут нам  они
Через ночи и дни
Странный запах созвездий заморских.
      
* * *               
Мне любо, коль ветер – неистов.
По мне, коль позёмка – в лицо.
Пою, если звёзды искристо
Ложатся в ночи на крыльцо.

Всегда ухожу, не прощаясь.
Но знают друзья, что вернусь.
Мне верят, и я возвращаюсь
В святую былинную Русь,

Где ветры ласкаются в травах,
Где берег целует река
И в розово-пенных оправах
Ныряют в закат облака.

А утром над лугом и полем
Взметаются зори, звеня…
Здесь царство безудержной воли
Для нас: для тебя и меня.

* * *
Они насквозь пронизаны задором.
В глазах горят шальные огоньки.
Они сегодня уезжают в горы,
Мои друзья, бродяги-«старики».

Они взахлёб упьются свистом ветра.
Они разрежут лыжами закат.
Усталые и злые километры
Улягутся в огромных рюкзаках.

Они распашут солнечную завязь,
Разбросив щедро солнце на снегу…
Меня сегодня душат злость и зависть –
Впервые ехать с ними не могу.

Почти беззвучно, вовремя, по форме
Толкнул состав пустеющий вокзал.
Стою один на мусорной платформе,
Так ничего друзьям и не сказав. 

* * *
Если б в горах я не был,
Где льдами сменяется зной,
Я бы не трогал неба
Над головой рукой,
Я бы не видел сини
Искрящихся снегом долин
И не  изведал бы силы
Срывающихся лавин,
Я не вкусил бы студёной
Свежести горной воды
И не ловил бы в ладони
Падающей звезды.
Каким бы тоскливым горем
Вся жизнь моя обернулась…
Горы,  э-гей, г-о-о-ры-ы,   
Я
      к вам
               вернусь!

* * *
У 66-й параллели
Безумные пляшут метели,
В зигзагах неистовых линий
Мечется сумрак шальной.
 
Уже четвёртые сутки
Ни спирт не греет, ни шутки.
Со стенок палатки иней
Свисает с ладонь толщиной.

Однако, мы чувствуем, скоро
Зловещий метельный шорох,
Устав бесноваться, злиться,
Утихнет за ветром вслед.

И снова хилые ели,
Исхлёстанные метелью,
Расправят лапы-ресницы,
Приветствуя жидкий рассвет.

* * *
Забудем ненужные ссоры,
Оставим обиды скверные
И снова смотаемся в горы,
Они нас заждались, наверное.

Я знаю, ты тоже с нежностью
Частенько их видишь во сне –
Огромные, синие, снежные
В тревожном рассветном огне.

Расскажем о городе скованном,
Расскажем о горе своём.
Они нас рассудят, и снова мы
К вершинам пойдём вдвоём.

Пробьёмся сквозь тучи низкие,
Вдыхая озон и росу.
И горы, как самые близкие,
Нас от разлуки спасут.

* * *
Я помню, как падали всюду
Звёзды, летящие с неба.
И вот – никогда не буду
Там, где ни разу не был.

Тайга не зачахнет, и горы,
Конечно, не станут ниже,
Но сказочных этих просторов
Я больше вовек не увижу.

И не бродить мне в истоках
Рек, разрезающих скалы,
Где в гриве ревущих потоков
Юность моя проскакала.

Когда-то ловил я в ладони
Звёзды, летящие с неба…
Теперь в безвозвратности тонет
Край, где ни разу не был.

* * * 
               А.Павловичу
Лишь только весна улыбнётся,
Взломает угрюмые льды,
А сердце смеётся и рвётся
К звенящей прохладе воды.

Скользят по озёрам байдарки,
Байдарки по рекам летят,
И в русских деревнях доярки
Взволнованно вслед им глядят.

С восторгом глядят ребятишки
На наших крылатых коней.
Растите скорее, мальчишки,
В байдарки садитесь скорей.

А мимо плывут переправы,
Громады лесов впереди.
Глазеешь налево, направо,
И песня клокочет в груди.

Всё это запомнит навеки
Отважная наша братва…
Подмосковные реки,   
Подмосковные реки:
Волгуша, Лопасня, Протва.

* * *
Непростые в Заполярье облака.
Мчат они сюда издалека,
Ржавой отливают желтизной,
Кажется, хранят пустынный зной.
Но не зной там спрятан, а снега –
Затаилась в них коварная пурга.

Желтизна всклубится синевой.
Взвоет ветер, словно сам не свой,
На клочки полнеба изорвёт,
Клочья в тундру серую вплетёт.
Не поймёшь, где небо, где река…
Вот какие в Заполярье облака.

А наутро снова неба синь
Перечёркнута лучом косым.
Тундра дремлет, безмятежна и легка,
И не верит, что  вернутся облака.
Только горы в белых шапках набекрень
Недоверчиво встречают новый день.

ПОЛЯРНАЯ ПАМЯТЬ

Жуткое молчание
Тундровых пустынь.
Тусклые сияния.
Яростная стынь.
Белое безмолвие.
Зыбкие снега.
Сполохи ли, молнии ль
В скальных берегах.
Вьюги, вьюги, вьюги вой.
Наста резкий хруст.
Занесённый с  головой
Одинокий куст.
Мыслей, мыслей, мыслей звон.
Лай усталых  псов,
То ли ругань, то ли стон
Хриплых голосов.
Заблудившийся рассвет.
Примуса шипящий свет.
Шелестящий лыжный след.
Снеговая муть…

Это было или нет?
Через тридцать с лишним лет
То ли память, то ли бред
Не дают уснуть.               

* * *
         Бырранга горы на Таймырском п-ове. Длина 1100 км.
         Нганасаны - народ в Таймырском авт. окр., 0,9 тыс.
         чел.  Язык нганасанский.
      С.Э.С. изд. 1983г.
На Таймыре, в отрогах Бырранга,
Где лишайник, олени да волки,
Бормотала слова нганасанка
И трепала собаку за холку.

Её слов непонятные звуки
Пробуждали и боль, и тревогу.
В них плескались страданья и муки,
И призыв собираться в дорогу

В ту страну, где не тают туманы,
Где метели рыдают надсадно
И откуда народ нганасаны
Никогда не вернётся обратно…

Здесь на краешке нашей планеты
Облака, как дыханье, легки.
Здесь коврами расстелены мхи,
И за серыми скалами где-то
Заблудилось полярное лето.

* * *
Ты говоришь, что стал я грубым,
Жестоким, мелочным и злым…
А ведь когда-то пели трубы –
Я был беспечным, молодым,
Мои восторженные губы
Ловили жадно сладкий дым,
Пьянящий дым слепой удачи,
Шальных, нечаянных побед…
И вот теперь так много бед
Мне жизнь вернула в виде сдачи.
Поэтому и стал я злым,
Жестоким, мелочным и грубым.
И тихо матерятся губы
Под взглядом желчным и косым.

* * *   
Опять улетаю от дома.
На крыльях надежду несу.
Пусть будут мне аэродромы
Повсюду стелить полосу.

Пусть полосы будут меняться –
То взлёт, то посадка – и пусть
Все те, кто не могут подняться,
Подумают, что не вернусь.

Пусть жизнь моя будет в полоску –
То светлая лента, то мрак –
Бродяги, надёжные в «доску»,
Мне встретятся в новых мирах.

Мы с ними протопчем немало.
Нехоженых троп и дорог…
Навалится срок, и устало
Ступлю на родимый порог,

Чтоб выпустить сына, как птицу,
В полёт и напомнить, шутя:
«Смотри, не забудь возвратиться –
Птенцы на гнездовья летят».

ТОСКА

Облака ползут. Нет, не по небу.
Облака крадутся по пескам.
Если ты в пустыне жёлтой не был,
Тебя не жгла шершавая тоска,
Тоска по дому, по воде, по тени,
Тоска по летним ливням проливным,
Тоска по поймам, утонувшим в сене,
Когда закат, костёр, ленивый дым
И облака… А здесь их так немного.
Здесь облака теряются в песках.
Пылит, пылит пустыня-недотрога,
И гложет сердце пыльная тоска.

ПЕРВЫМ СТРОИТЕЛЯМ БАЙКОНУРА
      
Работы – невпроворот.
Злостью очерчен рот.
Солью на спинах пот.
О, сладостный отдых, где ты?
Трижды будь проклят тот,
Кто выдумал эти ракеты.

Песок – раскалённая жесть.
Некуда даже присесть.
А нам наплевать, что здесь
Поднимутся лунные старты.
И знать не хотим мы, есть
Ли город этот на карте.

Висит над песками мат.
Харкает пылью солдат.
Не верит солдат, что сад
И здесь расцветёт когда-то…
Но выстроил город солдат
Не хуже, чем предки солдата.

БАЙКОНУРСКИЕ ЗАКАТЫ

Полюбил я здешние закаты –
Буйство красок и разгул огня.
Бродит вечер в стане туч лохматых,
Косит красным глазом на меня.
И вдруг:

Ощерится небо улыбкой кровавой,
И, вздрогнув, попадают в ужасе травы,
И ветры в испуге помчатся куда-то,
Укрывшись за облаком пыли кудлатой,
Исчезнут вдали.

А солнце смеётся и дерзко, и смело,
А солнце куёт золочёные стрелы
И мечет, не глядя, куда бы метнуть,
И стрелы вонзаются в добрую грудь
Усталой земли.

Но солнцу в разбое и этого мало,
И солнце куёт золотые кинжалы,
Наносит удары, как выстрел, резки.
Кромсают беззвучно косые клинки
Холмы и курганы.

А вечер пурпурным плащом полыхает,
И слушает жадно, как степи вздыхают,
И смотрит с отрадой, как нежные реки
Бинтуют озёр голубые прорехи
Прозрачным туманом.

Но вот:
Отпылало зарево заката.
Отсверкали отблески огня.
Бродит полночь в стане туч косматых,
Смотрит жёлтым глазом на меня.

* * *       
Горы Саяны. Река Утулик.
Берег, рассветом умытый.
Хариус, тенью метнувшийся…
Ты почему предо мною возник
Образ, давненько забытый
И так внезапно проснувшийся?

Кто там к могучему кедру приник
В яростном свете встающего дня?
Я? Или мой виртуальный двойник
Смотрит сквозь годы в упор на меня?

Сильный, красивый, такой  молодой,
Слившийся с вечной природой,
Горной тайгой зачарованный,
Ловит глазами зарю над водой,
Дышит безмерной свободой,
Будто навеки дарованной.

Хочется крикнуть: «Дружище, не верь!
Что есть свобода? – Спроси у меня».
Я-то отвечу, я знаю теперь:
Молодость – в бликах встающего дня.

ПОСЛЕДНЯЯ ПРОСЬБА

Нет, нет, – повторял он упрямо, –
Ещё мне пахать да пахать.
Не имут ушедшие сраму.
Пускай подождёт меня яма –
Не время кадилом махать.

Шли годы, цепляясь за годы.
Я сделался тоже седым.
Менялись привычки и моды,
Смыкались над будущим своды,
А прошлое куталось в дым…

Вчера  получил  телеграмму –
Мой друг отыскал свой причал.
Шагая по-прежнему прямо,
Застыл на краю своей ямы,
И горе испив, и печаль.

Я бросил всё к чёрту. Я еду!
В лицо мне рыдают дожди.
К утру не успею. К обеду
Примчусь по последнему следу.
Не падай. Держись. Подожди…

* * *
Мы были лихие. Мы молодость нашу
В те годы глухие отдали за кашу,
Пустую похлёбку, простую одежду,
Дешёвую водку да птицу-надежду.
“Пахали” задаром, мечтали и пели,
Бренчали гитарой, что надо – имели.
Была ли работа? Работа была!
Была ли свобода? Свобода была!

Да, были и беды, и были напасти.
Зато мы не ведали гаденькой власти
Денег над нашими душами!
Теперь, как щенки в закутке,
Души позорно придушены
Жаждой рубля в кулаке.

Деньги! – И нет идеалов.
Деньги! – Купить и украсть.
Тяни на себя одеяло…
Есть деньги – есть власть!

Спросите себя, не потеха ли –
Скатиться под горку пологую?
Со свистом и гиканьем въехали
В чужую идеологию,
В безумный разгул «демократии
И ценностей человеческих».
Скажите, с какой это стати я
Стану над ними увечиться?
Не пахнет здесь русским духом.
И Русью совсем не пахнет.
Воруй, набивай себе брюхо…
Когда это гром-то жахнет.
Когда прилетит … буревестник,
Почешется: ё-моё!
Вся нечисть опять на месте.
Жирует опять вороньё.

*  *  *
           Другая жизнь. Другие времена.
           Но прошлое заглядывает в двери…
                Н. Коноплёва
Проблески давно минувших дней
В груде пожелтевших фотоснимков.
Карточка безмолвна, но на ней
Молодость и мы с тобой в обнимку,
И друзья…
Я слышу дивный смех,
Вижу солнце, ощущаю ветер,
Ливни, радуги, искристый снег…
Как нам повезло на этом свете!
Но всего того, что в этой груде,
Нет уже и никогда не будет.
Нас не понимающие дети
Предпочли другой – не русский ветер.

* * *
Отрекусь от веры и любви.
Протопчу тропинку в сумрак ночи.
Прыгнув в пропасть, прокричу: «Лови!»
Тьма безумным эхом прохохочет,
Радуясь, что я явился сам,
Что лечу в тысячелетний лёд…

Впрочем, я не верю чудесам,
Я раздумал. Я прерву полёт.
Тьма меня о камни будет бить…
Но, расправив крылья в темноте,
Я взмываю к солнечной черте,
Чтобы снова верить и любить!

* * *       
«Рождённый ползать – летать не может».
Во тьме живущий – не видит свет.
Мечта сквозная мне сердце гложет:
В звенящем небе оставить след.

Родную землю прошёл до края.
Истёр подошвы почти до дыр.
Влезал на скалы и, обмирая,
С вершин безмолвных взирал на мир.

Тропил сугробы в полярной тундре,
Сияний мёрзлых глотая пыль.
Блуждал незрячим в слепящей пудре
Прожжённых солнцем песков пустынь.

И всюду билась во мне сквозная
Мечта – как символ грядущих лет:
Я должен… должен – я это знаю –
И в синем небе оставить след!

* * *
Я прошу тебя, время, помедли,
Гулкой рысью коней не гони.
Всё ли сбудется в будущем – нет ли,
Не раскидывай ловчие петли
И мои не подсчитывай дни.

Я ещё не успел насладиться
Ясным небом в рассветном огне.
Ты ж скользнуло студёной водицей
И, вспорхнув перепуганной птицей,
Улетаешь, забыв обо мне.

Я прошу вас, года, не летите,
Не спешите следы замести.
Почему вы упрямо хотите
Непредсказанность новых событий
От меня навсегда унести?

* * *
Не перечесть мгновенных впечатлений,
Скользящих, словно блики по воде.
Как много их рассыпано везде!
Но наступает время размышлений
И тягостно мучительных сомнений:
Зачем… Откуда… Почему и где?

Когда-то, в юности, сквозь эти блики
Мы мчались к славе в грохоте побед,
Стремясь оставить в жизни яркий след,
Конечно, и глубокий, и великий…
А жизнь предстала Янусом двуликим,
И оба лика требуют ответ.

* * * 
Ветер трепал волоса.
Солнце палило висок.
Пыль застилала глаза.
Скрипел на зубах песок.
Вьюга следы заметала.
Скулы сводил мороз…
Мало мне этого, мало!
И я не скрываю слёз.

Метели не бросятся в ноги.
Не встанут дожди стеной.
В печальной пыли дороги
Свернулись кольцом за спиной.
По парку брожу устало.
Укрыт старомодным плащом.
Сквозь зубы шепчу: мне мало…
Я жизни хочу ещё.

* * *
Бродить по парку. Молча. Одному.
Считать года, перебирая даты.
Они идут шеренгой, как солдаты
В последний бой…
А с кем – я не пойму.
Хрипит в груди походная труба.
Горнист пытается надежду выжать.
Вся жизнь была с самим собой борьба
С простым девизом –
победить и выжить.

* * *
                Григорию Журавлёву
«Всё потерять – и вновь начать с мечты».
Мечта не старится и не тускнеет.
Не оброни её и вместе с нею
Достичь сумеешь прежней высоты.

Случится снова невзначай упасть –
Толкнёт какой-нибудь мерзавец сзади –
И больно, и обидно, и некстати…
Мечта поддержит и не даст пропасть.

И даже если жить невмоготу,
И стынет кровь, и леденеют нервы,
Тем более, не забывай мечту.
С мечтой последний – делается первым.

* * *.
Нас всех забудет лес, забудет поле,
Забудет травами звенящий луг.
По чьей-то чуждой непреклонной воле
Всё обрывается. Внезапно. Вдруг.

Надёжные и верные – уходят,
Не улыбнувшись, не махнув рукой…
Ещё вчера кружились в хороводе
Совместных дел. И вот – уже покой.

Нет, не покой! «Покой нам только снится».
Мы будем помнить, будем песни петь.
Друзей ушедших солнечные лица,
Из памяти живущих не стереть!

* * *
Всё забросить, забыть и уйти,
Убежать, улететь, раствориться –
Пусть исчезнут любимые лица.
Только боль – раскалённая спица
Всё равно не покинет груди,
Только память в бессонные ночи
Будет звать в прожитые года,
Возвращать беспощадно туда,
Где веселье и песни всегда,
Где беспечная юность хохочет.

* * *
                В.С.
То ли было всё это когда-то,
То ли просто привиделось мне…
Билось рыжее пламя кудлато.
Полыхали поленья в огне.
Стыли кедров немых изваянья
После жаркого летнего дня,
И казалось, что всё мирозданье –
В этих радостных плясках огня.

Нам с тобой лишь немного за двадцать.
Мы мечтаем, грустим и поём.
Как мы жадно могли целоваться,
У огня оставаясь вдвоём!
Дым костра и дымок сигареты
Растворились в сверкании рос.
Эту ночь, это звёздное лето
Я сквозь годы по жизни пронёс.

А теперь не пойму: то ли было,
То ли память хитра и остра,
То ли сердце ещё не остыло
От горящего в прошлом костра.

* * *
Забыть надолго и во сне увидеть:
Оскалы скал, лавины и… простор.
Заледенели в каменной обиде
Вершины покорённых нами гор.
Как мы могли забыть про нашу юность
И в суете не вспомнить до сих пор?
И вот она во сне ко мне вернулась
С тоской нездешней, как немой укор.

О, как мы молоды, сильны, и всё на свете
Нам по плечу. И нет для нас преград.
Нас ждут вершины, перевалы, ветер.
Ты рада мне. А я безумно рад
Той нашей давней и случайной встрече
(Тогда я что-то мямлил невпопад).
Как много лет упало нам на плечи!
А были ль горы, песни, звездопад?

* * *
Давили на плечи метели.
Терялись в сугробах дороги.
Напористо ветры гудели.
Стонали усталые ноги.
Столы, абажуры, диваны,
Во снах вспоминались украдкой.
В таёжных восточных туманах
Прожжённые плыли палатки.

В маршрутах мы верными были
Заветам бродяжьего братства
И Родине щедро дарили
Сибирских просторов богатства.
А где-то столичная «кодла»
На Запад лепила мосты,
Сквозь зубы, нахально и подло,
Плевала на наши мечты.

Вот жизнь догорает огарком –
Всплыл шлак над расплавом руды.
Не Родине, а олигархам
Достались и жизнь, и труды.
И мучает недоумение
За годы, что так далеки.
Ограбленное поколение
Сжимает в сердцах кулаки.

* * *
                В.С.
Мчались, как безумные. Устали.
Сбросив скорость, не спеша, пошли.
Вроде бы и первыми не стали.
Ничего как будто не нашли.

Но зовёт, зовёт дорога дальше.
Топаем, печалимся, поём…
Не стареем – делаемся старше.
Остаёмся, наконец, вдвоём.

Наступает время оглянуться
И о прошлом с грустью пожалеть.
Сверху небо – голубое блюдце.
Под ногами – жёлтых «листьев медь».

И бредём себе, шуршим листвою.
Торопиться некуда уже.
Мне всё так же хорошо с тобою.
И светло, и ясно на душе.