В конце XX начале XXIвека – случился потоп. Не океан, разъяренный отбросами и плевками, вырвался из дрожащих берегов, не Арктика с Антарктикой растаяли и покатились безжалостной волной на густозаселённые континенты, не ливни небесные обрушили праведный гнев на высотные поскрёбыши и головы корпоративных адептов. Нет. Материальный мир был неколебим, а природа милостива и терпелива.
Конец света предстал в этот раз иначе, чем могли вообразить жадные до зрелищ фантасты и охочие до кошмаров кликуши.
Внешне всё оставалось, как прежде. Катаклизмы и войны бродили своим чередом, громыхая грозовыми раскатами. Но мир стал непоправимо иным. Муравейник человеческих душ, высоких ценностей и возвышенных надежд закружился в словесном водовороте, смешался в потоках сомнительных знаний и порнографическом откровении идейных мотиваций. Последние идеалисты отчаянно цеплялись за островки ничем кроме веры слепой не подкреплённых убеждений и неслись вместе со всеми землянами по волнам теле-радио-эфира в непроглядные мутные пучины, кружащихся литер, междометий, обрывков слов, теряя последние крупицы смысла.
Оцифрованный на скорую руку поток информации, которую три тысячелетия по капле собирал человеческий род в музеях, библиотеках, архивах и всевозможных спецхранах, подхваченный Гольфстримом интернета, вырвался на виртуальный простор, снося на пути плотины цензур, шлюзы культур, эстетик, нравственностей и приличий. Иерархические основы интеллектуальных химер полетели вверх тормашками с настоянных пьедесталов.
Истерично хохочущий постмодернизм был лишь началом, безобидным предтечей мобильной волны апокалиптической неразберихи.
Конец старого света случился на рубеже тысячелетий, как и предвещали пророки. Но случился иначе, чем представляли себе люди. Оказалось, что свет, о конце которого так долго шумели тревожные умы, не имел никакого отношения к царству материальных ценностей. Напротив, мир телесного комфорта не только уцелел, он взошел над планетой в роли нового многоликого божества – дискотечного шара, облепленного двенадцатью миллиардами зеркальных осколков, в каждом из которых отражалась Личность живущего здесь и сейчас, великого современника.
Такое вот новое язычество, такая вот инстограмма.
Человечество, как ребенок, которому разрешили трогать всё в огромном игрушечном магазине – сошло с ума от информационного счастья. Один мышиный клик, одно мановение пальца до любой цитаты, до любого интеллектуального творения, до любого суждения. Всё сразу стало интуитивно понятно. Нужно ли теперь знать наизусть, анализировать, мыслить, помнить – достаточно выбрать то, что созвучно твоему божественно-дискотечному мировосприятию! Иконы заговорили, заиграли, зашевелились мониторами мобильных гаджетов, каждым из миллионов пикселей стараясь угодить своим пресыщенным владельцам. Такая вот интеллектуальная идиллия!
Что чувствуешь ты, ищущий приметы вечных истин и осмысленного движения жизни, глядя на хоровод цифровых стихий, в котором все ориентиры кружатся вокруг человека, льстя его природе, алчущей невообразимого счастья? В каком направлении двигаться здесь тебе? В какой пуститься пляс, если твой разум не прельщают ни золотые телята, ни рождественские сказки с лубочными чудесами, ни наукообразные пробы реальности на математический зуб, а поэзия представляется собранием химер прошедшего тысячелетия – скопищем молодящихся, слащавых тёток и напыщенных старцев, многозначительно цокающих языками над пустым местом?
Может быть не стоит приписывать новой эпохе уникальных значений? Когда-то на головы человечества обрушились тиражи книг и газет, перестуки телеграфа, мигания кинематографа, волны радио, голубые экраны телевидения. Все эти явления в той или иной мере напоминали теперешний информационный потоп. И фанатичное поклонение золотому телёнку всеохватно владело людьми прежних эпох. И личность издавна сопрягалась в своей гордыни с решающей ролью человечества в мироздании – всё всегда крутилось вокруг него, а любая попытка оспорить исключительное величие человека каралась костром, отсечением головы или чашей, наполненной ядом. Так ли ужасен наступивший век, так ли много в нём отличий от других дремучих веков и диких тысячелетий?
Если нет, если всё, как и прежде возвращается на круги своя, а солнце восходит на Востоке и заходит на Западе, то, быть может, надо обратить взгляд разума в прошлое и найти там, в его туманностях очевидные ориентиры, неподвластные песчаным бурям времени, позёмкам модных течений, культам всяческих личностей, отыскать подсказки, следуя которым можно научиться думать на языке свободном от плотских желаний, на языке гармонии со всеми творениями мира и обрести равновесие в единстве с ними.
Род человеческий пребывает во младенчестве и, если представить его ребёнком, то дашь от силы года три, сравнивая, допустим, с другими классами позвоночных. Он только научился выговаривать слова, продиктованные, нашептанные свыше, точнее заложенные в каждого, как природный дар, как способность мыслить. Почему же мы стараемся не слышать этих слов, отмахиваемся от них, называем банальностями и рвёмся прочь, изобретаем что-то иное, несвязанное с ними, оригинальное, что будет поинтереснее, чем умение думать не столько от собственного Я, сколько от имени всего, что явлено в мире, где нам посчастливилось жить? Не потому ли, что мыслить так можно только, приняв на себя ответственность за этот мир, ту ответственность, которая и есть – любовь. Немудрено заблудиться, пустившись в сторону от едва нащупанных и малохоженых тропинок, в бездорожье, в непролазные буреломы и обольстительные буераки. Хорош ли нетореный путь, плох ли можно будет узнать только в его конце, а можно и до конца своего жизненного срока не сделать ни одного созидательного шага, отправившись в прекрасное далёко, в прельстительные дебри самоанализа и самосозерцания.
Слова, слова, слова… Как разобрать в них Слово, с которого всё началось? Слово, запустившее жизни по своим спиралям, наполнившее мир смыслами, окрасившее цветами и запахами. Можно ли вычленить его из суетного гула городов и стогерцевых мерцаний мониторов? Где искать его?
В банальных, азбучных истинах, в библейских притчах, в изречениях пророков, очистив их от суетных хотений человека и приторных трактовок, угодных власти духовной и мирской. Те редкие Слова разбросаны по лучшим книгам, записанным людьми за тридцать сотен лет. Собрать осколки мысли и запомнить, как звуки камертона, чтоб слышать, видеть, знать и впредь не привирать мелодий стройных, чтобы в большом оркестре мысли вести свою партию в согласии с вневременной гармонией, которой уравновешен этот хрупкий бренный мир.
Итак, печально наблюдая, в несчетный раз, случившийся потоп, я приглашаю вас, кому несладок насущный хлеб под жирным слоем зрелищ, отправиться на поиски тех слов, которые звучат, как камертоны, ведущие на свет из омута, где всё и вся смешалось и вертится вокруг своей оси.
Д. Барабаш,
март 2015