На болотах Венесуэлы – окровавленная луна. Сотня звезд раскрошилась мелом по причудливым валунам. Мирно дремлет в объятьях топи киноварный чертог небес.
У Эрнеста в кармане опий, а на шее – трилистный крест. Эрн идёт по болотным кочкам, напевая себе под нос. На запястье блестит цепочка, как изящно застывший воск. Эрну двадцать, и он так молод: вот вся жизнь – забирай себе!
Угасающим ореолом обозначен его рубеж.
Все считают: рубаха-парень. [Даже сам он считает так]. Но смеются ночные твари, забираясь в его рюкзак. Эрн баюкает их – младенцев, жадно лижущих горький спирт. Если он раздобудет специй, то устроит для тварей пир.
Страх и злоба – чудесный выбор, кориандр – уже не то. Эрн не ведает путь ошибок и не прячет в карманах шпор. Всё так просто и так понятно – убивай, если видишь грех. Эрн бы числился психопатом, не уверовав в свой успех.
За спиной шевелятся твари, шепчут в уши: «Давай, Эрнест. Небо сумрачной киноварью раскалило нательный крест. Уходи, уходи скорее, столько грешных на всей земле».
По болотистой акварели рассыпается звёздный мел.
И сгорает душа бумагой на просторах ночных болот.
Это значит, во имя блага завтра снова свершится зло.