Посвящается
бабушке моей,
Анастасии Степановне
Кононовой.
Бабушкин дом стоял одиноко на возвышении, открытый всем ветрам и палящему солнцу, обособленно в стороне от поселка, но у всех на виду - на пригорке, словно восседал на троне. Чистенький, беленый домик с резными ставнями. В нем жила вдова Анастасия с тремя детьми и своей престарелой матерью. Жили в уединении, ничто не мешало наслаждаться созерцанием природы. Сколько птичьего крика было в саду, сколько зелени, свежести, света. Все вокруг звучало и пело.
Старший сын Анатолий женился и привел в дом жену Галину. Вскоре у них родилась дочь. Присматривали за ней дочери Анастасии: Зоя – бойкая, веселая, небольшого роста и Галочка - высокая, худенькая, с торчащими лопатками и черными, как смоль волосами. Несмотря на свой юный возраст, младшей Гале достались обязанности няни и все хлопоты по уходу за маленькой дочерью Анатолия. Зоя уехала учиться в Свердловск, приезжала на каникулы и праздники с гостинцами и подарками. Мать Анастасии, прабабушку Ольгу, за глаза, называли «княгинюшкой» - гордая, молчаливая, высокая и худая, с красивыми холеными руками. Носила черные одежды, которые лишь подчеркивали белизну ее кожи. Угрюмой была «княгинюшка», ругала про себя Советскую власть: «Все отняли: крепостных, хозяйство; по миру пустили!».
В дому тесно было такому большому семейству, но двор был просторным и уютным. Под акациями стоял стол, рядом благородная красивая скамья, такая, какие можно встретить вдоль аллей в городских садах и парках. Все смастерил своими руками Анатолий. За столом завтракали, обедали, а порой и ужинали в сумерки под мерное стрекотание кузнечиков. В пригожие дни любила сидеть «княгинюшка» на скамье у стола, подставляя солнечным лучам свои холеные, белые руки.
Пригорок с домом и хозяйственными постройками находился между двумя оврагами. В ближнем овраге - журчал шумный ручей, в дальнем за домом овраге – пруд. В этот пруд запустили мальков. Самым большим украшением пригорка был большой фруктовый сад: абрикосовые, вишневые, грушевые деревья. Впереди фасада незатейливого дома красовался роскошный разросшийся куст колючего терновника.
Илька (так прозвали маленькую дочь Анатолия, которая не проговаривала свое полное имя) уже носилась по двору. Для нее терновник был волшебным царством, со своими ходами и выходами, которые протоптали куры, там они и неслись. Бабушка Анастасия иногда просила внучку собрать в своем терновом «замке» яйца, чтобы подать их на завтрак. Пролезть в эти непролазные дебри могла лишь она.
Не только сад и терновник украшали пригорок. Рядом с домом шелестели на ветру две молоденькие, крепенькие акации. Они стали опорой для качелей, которые приладил Анатолий для своей маленькой дочки. Качели приятное развлечение, а между тем, никому не давали покоя своим жалобным, тягучим, металлическим скрипом, приходилось часто смазывать. Качели стали для Ильки колыбелью. С замиранием сердца взлетала она к небу, а внизу мелькали кусты, деревья, дальние дома; все кружилось как в «калейдоскопе». У всех была такая любимая игрушка в детстве. Не правда ли? В калейдоскопе мелькали волшебные узоры из стекла. Возможно, и сейчас, он лежит на вашем столе; и иногда вам хочется от случая к случаю заглянуть в него. Заглянуть, словно в свое детство - не похожее ни на чье другое. Детство с запахом фиалок, с терпким привкусом терновника, где тепло и уютно дымится печь, мычат бородатые козы, парит молоко в зеркальном цинковом ведре, пахнет свежевымытыми полами и бабушкиным свежеиспеченным хлебом, где поутру поют голосистые петухи, и солнышко, освещая дом и двор, слепит глаза.
Илька щурит глаз на солнце и радости так много, что не может вместить ее маленькое сердечко. Хочется все объять и обнять. Набегавшись, собрав охапки цветов, ей хочется уже другого, чего-то неизведанного. Ах, как нужны тайны! Она уже на чердаке, там очень много таинственных вещей: старые плетеные корзины, дырявые разбитые чемоданы, пожелтевшие от времени пыльные книги, забытые игрушки. Она притянула куклу с разбитым носом, прижала к себе, приласкала. Вот Буратино! Как мило он улыбается ей своей широкой улыбкой, кажется еще немного и она узнает от него все тайны старого угрюмого чердака.
Беспокойно мечется по двору бабушка Анастасия, ищет «свое маленькое сокровище». Тихонько спускается Илька по старой трухлявой лестнице, бабушка строго запретила ей лазить на чердак. Вот она уже стоит перед бабушкой с виноватым видом.
Солнышко стоит высоко, знойный воздух горячит тело. Все отдыхают. Илька идет за дом, садится в тень под старую грушу и отдается во власть своим детским грезам. Но и тут ей не сидится, она идет в курятник, собирает яйца в подол своего цветастого куцего платьица, сшитого «нянечкой», а утолив ими жажду, думает, напрасно пугала ее бабушка Анастасия, когда говорила, что если много съесть яиц - «уши отвалятся». Скорлупки от яиц тщательно были зарыты под грушей. Приключения Ильки не закончились. Свалившись в погреб, по неосторожности, она молчаливо просидела в темноте до обеда. Всех в доме переполошила, но виновницей себя не чувствовала, так как была посвящена в тайны подземных закромов «бабушкиного царства». Там, среди банок и кадушек вставали перед ней замки, где повелительницей подземного царства была она - Илька.
Никогда она не была одна, никогда ей не было одиноко. Все казалось ей волшебным: пригорок, дом, сад, пруд с мальками, журчащий ручеек. Все вокруг оживало, дышало, обретало свои очертания, образы и мысленно с ней говорило на понятном только ей языке. Она чувствовала этот прекрасный невидимый мир образов, общалась с ним и была переполнена чувствами до самой глубины всего своего существа. Это были ее друзья, покровители. Ей даже порой казалось, что старая груша подсматривает за ней, подслушивает ее мысли, ругает за чудачества, и грозится все рассказать бабушке, и про чердак, и про ворованные яйца. Старый дом тяжело вздыхает и сетует на то, как он устал от шума и житейских мирских забот. Между тем, благоухающие акации в белых платьицах были участливы и добры к ней, и как два ангела хранителя баюкали ее и оберегали, воздевая свои руки – ветви, когда она отчаянно вихрем вздымалась вверх на качелях, устремляясь всей душой вспорхнуть в эту синь голубого, манящего к себе неба. Они были немыми свидетелями ее страхов и восторгов, когда сжималось, замирало детское сердечко. Терновый куст приветливо зазывал под свой навес, предлагая кров, чтобы укрыться от дождя и зноя. Фиалки манили своим ароматом и зазывали прогуляться по росистому зеленому ковру. Все преображалось в зависимости от времени года, меняло свои краски, имело свой характер. То вдруг дом утопал среди белоснежных одежд, то вокруг был усыпан урюком, который собирали, сушили на чердаке, ожидая суровой зимы.
Наступила осень. Анатолий достроил новый просторный дом. Вместе с женой, дочерью они оставили старый бабушкин дом. Долго еще помнить будет Илька прикосновение бабушкиных теплых, мягких рук, одевавших ей белые носочки, ее влажные глаза, все было в них: и боль, и отчаянье, и горечь. И не понятно было ей, почему бабушка не могла разделить с ней ее радости.
Пройдет время и Илька поймет, какой животворящий комочек света и тепла останется в ее сердце и будет согревать на протяжении всей жизни, и какой чудесной и волшебной была жизнь в старом бабушкином доме полном счастья, любви, тепла и детского вдохновения.
Очень часто Илька будет возвращаться в свой старый дом, и эти дни будут самыми счастливыми в ее жизни.
Пролетят годы. Бабушка продаст свой дом, уедет в город. Внуки подрастут, разъедутся городам. Но по-прежнему будет манить к себе старый дом. В нем никто не живет, он стар, всеми покинут и заброшен. Все также стоит он одиноко на пригорке, милый, славный дом, немой свидетель всех былых радостей и печалей. Стойкий оловянный солдатик из доброй сказки Андерсена, который честью и правдой служил своим хозяевам: согревал в холода, укрывал от дождя, ветра, палящего зноя. Он и сейчас готов послужить, да стар, доживает свой век. Лишь Илька изредка навещает своего старого друга. Приходит, долго сидит на трухлявой скамейке, заглядывает сквозь закрытые ставни окон, гладит его старое усталое тело, согретое щедрым солнышком. Нет тех сестриц - акаций, где скрипели качели, нет ни приветливого терновника, ни ворчливой груши, лишь ветер печально нашептывает знакомую старую мелодию детства, далекую и родную.
Бабушкин дом – волшебный ларец из сказки, залитый солнцем, царственно стоящий на возвышении, сколько драгоценных воспоминаний он хранит внутри своих стен. Ни время, ни тлен, ни разрушение, ничто не властно над ним.
Гаснет рдеющий вечер, слышен издали чей-то грустный напев за рекой. Сумерки торопят расстаться. Еще раз Илька окидывает взглядом дворик на косогоре, на торчащие перед домом пни, где когда-то шелестели на ветру акации и с грустью смотрит в большие темные глаза бабушкиного дома, не замечая, как дрожит ее голос: «До встречи, дружище…» С укором провожает ее старенький обветшалый бабушкин дом. Издали она видит силуэт своего преданного друга, одинокого, холодного и молчаливого. Быть может, звездочка еще потревожит его в час ночной, поспешит заглянуть в его усталые прикрытые ставнями очи.
Прощай, мое сокровище…
Прошло не не так много времени с тех пор, когда я навещала бабушкин дом. На Украину пришла война - непрошеная, нежданная, незваная; неподвластная ни человеческому разуму ни самой природе. Зачем пришла? Почему? Для чего? За что обрушила на нас страдания? За что лишает жизни невинных? Гулким протяжным эхом "прощай" пронеслось в моей голове, словно крик израненной птицы; острым холодным осколком вонзилось в слабую грудь.
Опомнитесь, люди! Всем хватит места под солнцем, планета на всех одна, зачем ее делить? Давайте беречь нашу планету для детей, внуков, далеких потомков!
Что же мы им оставим после себя?..Горсточку пепла?
Да, мы не боги! Но давайте стремиться к тому, что-бы быть чуточку выше, чище, светлее, добрее! Пусть души наши тянутся к большому и прекрасному - не в этом ли вся суть созидающей силы жизни?! И тогда мир не покажется таким холодным, серым и несправедливым...И я не скажу "прощай", а буду говорить " до встречи" всем тем, кого люблю.