Не рассуждают на войне,
Там подчиняются приказам…
А он хотел всего сильней –
Из пулемёта… всех чтоб разом
Прикончить нелюдей, врагов,
Опять поднявшихся в атаку
За высоту. Он был готов
Сейчас, немедля, с немцем в драку!
Вот танки вверх ползут рыча,
А следом, сколько видно взору,
Фашисты, словно саранча,
Упрямо, нагло лезут в гору.
Лавина эта смерть несла,
Несла всему живому - лихо…
А вот под гусеницей зла
Берёзка юная затихла!
В секунду посерев лицом,
Боец, как поражённый громом,
Застыл: «Такую же… с отцом,
Я - до войны... сажал у дома!»
Нахлынула такая злость
Ко всем захватчикам, бандитам,
Что сердце в бешенстве зашлось:
«Ну, подходите, подходите!
Вот вам подарок от меня,
Чтобы ни дна вам, не покрышки!»
Суровым языком огня
Заговорил солдат-парнишка.
Стрелял с горячностью юнца
Нетерпеливо, зло и хлёстко:
«Вот это, гады, за отца!
А вот добавка – за берёзку!»
Он никогда так не орал,
Он не был никогда речистым:
«Я вашу землю не топтал,
Но и моя – не для фашистов!
А это – за друзей моих:
За Витьку, за Илью, за Гришу!
За… за… И не договорив,
Сполз на траву. Он не услышал
Как очень тихо стало вдруг,
Как, от бессилия сутулясь,
За плечи тряс Серёга-друг:
«Вставай! Атака захлебнулась!»
Не встанет… Не его вина,
Что над землёй бывают грозы.
Так вышло: к нам пришла война.
Он защищал свои берёзы…