Я ступлю на чужую планету
и заржавленной двинусь тропой.
И увижу холодную Лету,
и Харон мне помашет рукой.
Я пройду вдоль зловещей равнины,
я взберусь на крутое плато…
Только пепел вокруг
да руины, из которых не выйдет никто.
Хоть травинку б найти,
хоть росточек!
Звук услышать – и сердце замрёт.
Тишь – как бездна,
в которой стрекочет
счётчик Гейгера, как пулемёт.
Эти остовы труб на пригорке,
эта мёртвая водная стынь
мне напомнят нежданно и горько
наш Освенцим
и нашу Хатынь.
Кровью звёзд бьют вселенские раны.
Нет начала и нет им конца.
Время полураспада урана.
Время полугосподства свинца.
Скрыт в течении траурной Леты
прошлой жизни закон непростой.
Я покину чужую планету,
и планете останется той
до скончания дней
нелюдимой
остывать под багровой золой…
Кем она называлась любимой?
И кому приходилась Землёй?