Кольцо от брошенной гранаты
прислал мне старший друг в конверте.
Писал он вновь из медсанбата,
и вновь не верил в близость смерти.
Он не врага, не власть, не бога –
корил себя, мол, «лоханулся,
подставился, как первогодок».
…К обходу утром не проснулся.
Застряла жизнь его осколком
во мне и в чьей-то близкой плоти.
О, сколько их, горячих, сколько,
живых осколков… на излёте.
Обломки жизней, как болванки,
навылет Русь изрешетили.
И кажется подчас, что в танке
мы родились, живём и жили.