«…Не с теми, не с этими, не с третьими, не с сотыми…
ни с кем, одна, всю жизнь, без книг, без читателей…
без круга, без среды, без всякой защиты,
причастности, хуже, чем собака…»
(М. Цветаева – Ю. Иваску, письмо от 1933 г.)
А сны случаются порою
то ни о чём, то – не о том:
там зал смеётся надо мною –
над онемевшим рыбьим ртом,
а я, забыв слова и строки,
подранком глупым узнаю,
как мы на свете одиноки –
в толпе, во сне и на краю.
И вдруг – невесть кому – кому-то
кричу – не в зал – через года –
поэту – в страшную минуту –
ему, нет, ей – туда, туда…
Не страшно думать о поэте
потом, за тёмной лавой лет,
когда смеялись те и эти –
в лицо, в глаза и – после – вслед,
но встать – теперь – как будто рядом –
и сразу сильными вдвойне,
как на двоих – с одним прикладом,
как новобранцы на войне.
Я знаю, как она стояла,
а толпы мимо – шли и шли,
и был глазами зла и зала
холодный взгляд её земли…
Но, как бы память ни юлила,
не извести и не изъесть,
что нет в Елабуге – могилы,
а строки – остаются, есть.