Сталью оружия заняты руки,
Сердце дрожит от ранений души.
Вдаль километров разносятся звуки,
Рвутся в холодной рассветной тиши.
Воин - не папа - стоит на защите,
Страхов под формою быть не должно.
Он - идеал и бессмертный хранитель,
Думать другое под пулей - смешно.
Там, где не видят товарищи боя,
Там, где порою себе не найти,
Словно скребется, выводит из строя,
Малый изъян на огромном пути.
Просто смеется - наивно и звонко,
Тянется детскими ручками ввысь
И обнимает - неверяще, тонко;
Шепчет отчаянно: "Папа, держись!"
Папа и держится - но из последних,
Папу съедает мучительный страх.
Даже не выйти на взрывы в передних,
Даже не огненный воинский крах, -
Но не увидеть однажды в прихожей
Лица жены и любимых детей.
Не обнимать и не чувствовать кожей
Счастья бесценных, роднейших людей.
Страх у военного - внутренний, близкий
Даже врагам на холодных полях.
Пусть он в размахах космических - низкий,
Но наивысший в смертельных степях.