В начале прошедшего века в бухте под Балаклавой случилось.
Дельфинам, баловням морских курортов и побережий, бухта однажды привиделась гигантской рыболовецкою снастью.
Встретившись как-то в безмерном пространстве с бесхозными рыбными косяками, дельфины сопроводили их в сторону изящной горловины залива.
В тот раз азарт любителей морского сафари оказался покрепче здравого дельфиньего смысла.
Количество рыбки в означенных косяках могло бы насытить годовой стратегический аппетит ненасытного «Чёрного континента».
Но, распалённые неслыханною халявой, аборигены и бесчисленные отдыхающие даже с соседкой - Европой новостью не делились, черпали «хамсичку» бочками, добродушно глазели за ленивым кувырканьем дельфинов, и раскатывали губищи в преддверии небывалых гешефтов.
Очень скоро, однако, от пресыщений приключились у зверушек гастриты, нервные расстройства, а, возможно, и нарушения сна.
Встревоженные нагрянувшим нездоровьем рыбёшки убрали охрану от горловины и понеслись возвращать себе здоровье интенсивным морским променадом.
У пленённой же мелочи, оставленной без присмотра, появилась возможность унести в открытое море свои поникшие плавники.
Споро, но хаотично двинула армада на выход и ...заглушила горловину залива своим невообразимым объёмом.
Непростительно долго туча поднабежавших зевак с инфантильным восторгом внимала той безысходной агонии.
Запоздало забили тревогу.
Армады авральных плавсредств прорубали туннели
Тщетно.
Придавленная многотоньем собратьев ставрида столь же тщетно сокращала поблекшие жабры, и пластами обезличенных тушек устилала измученное балаклавское дно.
Умеренный зной райского бабьего лета насыщался неслыханным смрадом.
В считанные дни, словно шквалом, с побережья смело отдыхающих.
Серьёзно навьючившись, в горы рванули местные.
Увы, шторма в тот сезон не зашкаливали.
Но ни умеренные ветра, ни отливы не справлялись с добротнейшим рыбьим компостом.
Природа, словно проводя показательный мастер-класс, с ухмылкой наблюдала пока.
И лишь в разгаре подоспевшей весны, измученная отсутствием антибиотиков гавань, извергала в открытое море перезревший инородный продукт.
Свершившие осенью рекордное драп-восхождение горожане, по завершению полугодовой эмиграции, спускались в заброшенные жилища.
А тем временем подоспели и антибиотики: – Крабы – санитары пересоленых вод – полчищами рванули в залив. Природа вздохнула поглубже.
Но и, вкусившие редкого лиха, аборигены теперь активней шустрили.
Тоннами выуживали они на сей раз уже своих недальновидных спасителей, и ими же, затем, задёшево промышляли.
Докатились, наконец, и до старушки Европы вести об обилии в экономике Крыма сказочной дармовщины. И цивилизация поспешала вкушать.
В тот сезон взбодрённые койко-места побережья ломились от разношерстья клиентов.
А кабаки, рестораны и лавки – от многообразия членистоногих изысков.
Да что там сезон тот! Полвека спустя, на фоне пережитых страной революций, свершений, и разрушительных войн, на сирых прилавках социалистических гастрономов громоздились пирамиды экзотических упаковок и баночек – КРАБЫ – со смехотворной для бесценного продукта ценой.
Мелкими буковками скромная этикетка, как бы давая наводку на позывные производителя – развешивала всенародно лапшу.
«Крабы дальневосточные». – Пудрила мозги блеклая этикетка.
Но, пресытившись однажды и впрок, советский народ истинный адресочек запомнил.
Распухал от лозунгов и подножных кормов, но в пышных застольях накалывал ...кильку в томате.
Европа разводила руками и исходила слюной.
Но на рубежах нашей Великой Державы, гордой и непокорённой тогда, тот ещё замочек висел!