Юношеские истории
День рождения
Медленно, но уверенно ступала она. Уже ручейки жёлтых и зелёных листьев начали переплетаться в неповторимом узоре осени.
Отчаянно цеплявшийся, как ребенок за руку матери «детский сад»
из листочков, не желая оставлять своё дерево-мать, трепетал на
ветру. Однако их судьба была предрешена. Родившись весной, и,
прожив счастливое время лета, они покидали своих товарищей,
которые может завтра, последуют вслед за ними. Вслед за Аполлоном, собираясь в незатейливые фигуры очень похожи на то, что
ставит преподаватель русского языка, заметив синтаксическую
ошибку незадачливому школьнику, летели в тёплые края стаи птиц.
Их крики напоминали людям о наступающих холодах. Минуло
лето. Уже не носили цветастых свободных платьев женщины, не
выстукивали на высоких каблучках их босоножки, не облегали,
словно прилипнув к телам, чётко обрисовывая фигуру платья. Всё
скрылось из глаз. Шапочки, платочки, пальто, куртки, чулки и сапожки скрывали их тела от посторонних взглядов. Осень. Бабье
лето. Запах умирающих листьев. Накатывающее по временам сожаление об ушедшем. Именно в это время, около трёх часов дня,
по проспекту Независимости Столицы, протекающему через весь
город, шёл небольшого роста парнишка. Детский, смотрящий в
мир кнопочкой носик, карие глаза, веснущатые щёки, кепка из
чёрных волос. Он был ни худ, ни толст. Свободные движения рук,
плавная неторопливая походка. Его задумчивые, тёмные глазёнки
неторопливо двигались по сторонам. Они как бы случайно при-
ближались пугливой птичкой к красивой молодой девушке. То дотрагивались до вывески магазина, то причаливали к плакату, или
объявлению, остановившись на мгновение, потом неторопливо
двигались дальше. Уловив ласковый или лукавый взгляд девушки,
мальчишка слегка краснел или отводил взгляд, принимал горделивый и независимый вид и шествовал, но надолго его не хватало.
Довольно быстро он вновь расслаблялся и растерянно скользил по
людям взглядом пока вновь, какая девчушка не приводила его в вышеописанное состояние. Ему казалось, будто он плывёт среди
многочисленного потока людей заполнившего улицу от станции
Октябрьской до площади Октябрьской. Состояние. Проносились
разноцветные автомобили, с воем мчались троллейбусы, проезжали зелёненькие автобусы. Люди суетились, совались в магазины,
стояли возле переходов, увиливали от встречных прохожих. Жизнь
била ключом. Среди этого столпотворения спешащего куда-то народа медленно шёл наш герой. Он уже миновал Минский кинотеатр «Центральный» книжный магазин и теперь более внимательно
изучал закорючки, определявшие суть направления продукции заведения. Наконец взгляд мальчишки упёрся в вывеску, гласившую
о нужном ему «острове сокровищ». Он приостановился. Видимо сокровенная его мысль, тлевшая в его сознании, была цели-
ком увлечена «иероглифами» его украшавшими. Они были несложны для посвящённых в тайны русских смыслов, но если бы
какой-нибудь древний хозяин этого заведения захотел, чтобы его
суть понимали все, то… То, наверное, мастеру-художнику пиктографического письма лучше всего было нарисовать толстопузого
мальчишку уплетающего конфеты и шоколад. Фантазия отпёртого сладкоежки добавила бы сюда возвышения из тортов, башенки
из крема, шоколадными пушками и ядрами из вишни воюющую,
с бесчисленными полчищами «вражеских» конфет. Шоколадные
конфеты против леденцов, или конфеты с начинкой или без. Парнишка немного замялся перед выходом, а затем решительно вошёл
в магазин. Окинув витрину «лакомки», он выбрал себе сладкую
жертву в виде торта «Гомельчанки» и встал в очередь к кассе. Захватив там бумажку на своё пёстрое, сладкое, квадратное счастье,
он быстро пристроился в небольшой драконий «хвост» у прилавка
и задумался.
— Тебе чего? — вывел его из состояния размышлений голос.
Он вздрогнул и удивлённо повёл глазами на продавщицу, приходя в себя. Растерянно подбирая слова, он слегка замялся, чем
ещё больше рассердил молодую симпатичную продавщицу:
— Ты что оглох что ли? Или язык проглотил? — резко и зло
гавкнула она, чем окончательно смутила мальчишку. Однако после некоторого усилия, он с трудом выдавил из себя: мне торт. И
тут с растерянностью осознал, что забыл его название. Мне торт…
женщину… горожанку.
Продавщица недовольно окинула его взглядом.
— Какую тебе ещё женщину? Ты каши манной поешь! — поправляя на груди халат. Вы определитесь молодой человек. Следующий!
— Мне этот! — указывая пальцем на нужный торт, бросил
мальчуган. Продавщица, сравнив цену на чеке, и ценнике поставила тортик на прилавок.
— Следующий!
Он отошёл от прилавка.
«Вы такая красивая, а ругаетесь. Вашу красоту можно сравнить
с розой, душу с динамитом, а слова с горьким перцем, вы…»
Он вздохнул, посетовав на себя и не сказанные женщине слова, и, наконец, выбрался из негостеприимного магазина. Задумчиво оглядел улицу. На тротуаре ни на кого не глядя, также как
и раньше суетилась разношёрстная толпа. Лицо парня чуть-чуть
огорчённое происшествием вновь приобрело довольное выражение. Солнышко, выпорхнувшее из-за тучки, увидело его улыбку
и с удовольствием поцеловало паренька в губы. Потрепало мальчишку по щекам, щёлкнуло по носу, прыснуло блестящей струёй
по глазам, заставив их прижмуриться. Паренёк стряхнул с себя
оцепенение и через секунду задвигал своими ножками. Однако не
успел он пройти и десяти шагов, как его остановила новая надпись. Привлечённый ею паренёк ещё с полминуты стоял в нерешительности, но затем уверенно двинулся. Внутрь. Пробившись
сквозь потоки ходивших туда-сюда тел, он подобрался к прилавку
и уставился на витрину. Увы, его лицо скопировало физиономию
Пьеро в тот момент, когда того били палкой. Однако для уверенности он ещё раз окинул взглядом «достопримечательности», находившиеся в вышеуказанном месте и неуверенно сделала шаг
назад. И тут, совершенно неожиданно для себя, он наткнулся на
взгляд стоявшей примерно в метрах четырёх продавщицы. Паренёк грустно улыбнулся и хотел, было идти, но видимо его грустная
улыбка побудила её к действию. На её красивой разукрашенной
мордочке отразилась мысль, и она тут же решила её осуществить.
— Молодой человек, вы видимо ищете хороший сувенир? Может, я могу помочь вам в этом? Хотите?
Он молчаливо кивнул ей головой в знак согласия. И задумчиво
уставился на витрину. Девушка протянула к ней руку и извлекла
оттуда немного запыленную от долгого стояния статуэтку девушки. Проведя своей тонкой, чуть-чуть загорелой рукой по сувениру,
она бросила оценивающий взгляд на паренька и поставила вещь
на прилавок. Её шаловливо оттопырившиеся губки, едва сдерживали таившуюся улыбку, а глаза прищурились на предмет эксперимента. В них таился немой вопрос: клюнет? Не клюнет? Не выдержав овладевшего ею искушения и, пытаясь вызвать на разговор,
это стоявшее перед нею существо с удивлённо мутными глазами.
Глаза, в которых начал созревать ответ. Она произнесла спокойно
и уверенно с чисто женской самоуверенностью.
— Покупайте молодой человек, это очень хороший подарок.
Такого вы нигде не найдёте, это последний экземпляр. Такого вы
нигде не найдёте, так что берите, не упускайте случай. Правда,
вещь дорогая для вас, но ведь лучше что-то хорошее приобрести,
чем ерунду. Берите!
Парень медленно взял в руку фигурку, посмотрел на неё и поставил на место. Потом уставился на продавщицу.
— Лиза! — неожиданно звонким и свежим голосом произнесла вторая чуть постарше продавщица, слушавшая их разговор и
смеющимся взглядом поглядывавшая то на покупателя, то на подругу, — ты чего мальчика смущаешь? У него денег то таких сроду
не было! И тут же тоном старшей посоветовала:
— Вай, вай, вай. Разве можно таких маленьких… Малыш,
сколько тебе лет? «Малыш», стоявший у прилавка, залился краской смущения и опустил взгляд на прилавок. Но через несколько
секунд, преодолев смущение, взволнованным, детско-искренним
голоском, всё ещё смущаясь, заговорил:
— Вы знаете, у меня деньги есть. Я… мне и девушка нравится.
Только не та, что на прилавке. Та, что за прилавком. Живая. И тут
его голос приобрёл немного грубоватый оттенок. Вот её я бы заграбастал! Она такая прелесть хоть и вредина.
После этих слов парень вновь потерял своё гордое уверенное
выражение лица, сопутствовавшее его последним словам. Снова
по его лицу ещё ярче запылала яркая краска смущения и вдобавок
губы расплылись в детской чуть-чуть растерянной улыбке. Блеснув торжествующе-счастливо на подавившихся от смеха одну, а
потом и вторую продавщицу прикрывших свои мордашки ладо-
нью, резко повернулся и пошёл к выходу. Несколько секунд блаженная радость пробивалась на лицо парня на всей её поверхности, но вскоре сбежала внутрь и больше не возвращалась. Вылетев
на улицу, он, как и раньше, пошёл своей неизменной играюще-прыгающей походкой, быстро маневрируя среди прохожих. Однако едва он ушёл, отдалился метров на двадцать, как неожиданная
мысль быстро повернула его туловище на все 180 градусов. Его
глазки быстро нашли надпись цветы, и он быстро двинулся к магазину. Ему действительно необходимы были цветы, нужны как
воздух и именно сегодня. Вечно зелёные, укрытые тёплым одеялом воздуха, растения кокетливо взглянули на пришельца, но он
уверенно двинулся к «подарочным», срезанным специально для
этого случая цветочкам. Они, как бы кого-то стесняясь, застенчиво поглядывали своим единственным глазом-головой. Подойдя к
прилавку, парень доброжелательно улыбнулся цветам и молоденькой девушке рядом с ними.
— Три, да? — переспросила девушка, заглядывая ему в лицо.
Он молчаливо кивнул в знак согласия. Девушка, с улыбкой поглядывая на паренька, ловко выудила из ведра три цветка. Она уверенно завернула цветочки в обёртку и, не утерпев от искушения,
полюбопытствовала:
— Для своей девушки, да?
Он, молча, кивнул головой, а затем, немного поколебавшись,
добавил: и ещё один заверните.
Быстро и ловко сотворив второй букет, она дала сдачи. Паренёк
положил в карман деньги и с некоторой дрожью в голосе произнёс:
Девушка вы такой замечательный человек. И красавица. В общем, этот букет для вас! С этими словами он положил рядом с девушкой один цветок, и поспешно двинулся к выходу.
— Молодой человек, не надо, — услышал он вдогонку, но уже
было поздно. На её столе лежал букет благодарности, а дверь магазина закрывалась за его дарителем. Слово и действие, чувство
и подарок остались у немного растерявшейся от неожиданности,
но счастливо продавщицы-молодушки. Паренёк вышел. Вдохнул
свежим смешанным с газом, невесть откуда прилетевшим запахом
французских духов и посмотрел по сторонам. Казалось, ничего не
изменилось, но мир показался ему красивее. Намного красивее,
чем до посещения магазина. Ещё раз осмотревшись, он уловил
понимающе-довольный взгляд молодой женщины хитро стрельнувшей глазками на его цветы и тортик. Он в свою очередь слегка
покраснел и двинулся в путь.
Медленно лавируя среди потока людей, он добрался до своей
остановки. Дождавшись, свой троллейбус он покинул место своего ожидания и, удобно устроившись у окна, поехал домой. Было
тесно, но парень улыбался и задумчиво смотрел, то на уходящую
дорогу, то на свои приобретения.
…Когда он добрался домой, было три часа дня. Первым делом
он положил свой торт в холодильник, а цветы обмотал влажной
тряпочкой. Разделся. Пошёл в большую комнату, где извлёк из секции книжку и удобно устроился на кровати.
Ровно полпятого паренёк поднялся со своего лежбища, закрыл
книжку, которую читал и направился в спальню. Час пробил! Белая отутюженная рубашечка, скучавшая на стуле, приобрела своё
тело. Чёрный тонкий галстук обнял шею своего властелина. Серый костюм с удовольствием зашелестел, приобретая положенные
ему формы. Юноша, одевший всё это, придирчиво осмотрел себя в
зеркале. Через полчаса к его наряду присоединились чёрные, блестящие лакированные туфли, довольно поглядывавшие кончиками
носов на своего господина. Он же причёсанный и улыбчатый, с
блестящими от волнения глазёнками неторопливо ещё раз оглядел
себя, набросил куртку, взял зонтик, так как на улице начал накрапывать небольшой дождь, торт, цветы, и отправился в путь. Капли
дождя выстукивали на его чёрном зонтике гимн счастья, и лицо
парня светилось им. Эта маленькая нарядная фигура медленно, но
уверенно, постоянно поглядывая на часы, приближалась к той минуте, которую она так долго ждала.
В семь, ровно в семь его четь больше чем пятнадцатилетняя
душа войдёт в один дом, и не будет в мире более счастливого человека.
Автобус, в который он сел, казалось, тянулся так медленно, будто специально отделяет его от желанного часа, но… Всё скоро закончится.
Зажёгшиеся фонари освещали ему блестящий тротуар. Вот и
её дом. Он рядом, он виден своей серой массой, и парень ускорил
свой шаг. Подходит ближе, ближе…и сердце его бьётся всё сильней и сильней
— Пацан, монеты есть? — три фигуры молодых парней возникли будто ниоткуда. Немного ошарашенный их появлением, паренёк остановился. Изумление засквозило на его личике, он говорит,
нет, делает шаг в сторону, а затем вперёд. Сильная рука хватает
его и рывком тянет назад. Стараясь сохранить равновесие, паренёк
задевает зонтом нападавшего. Тот быстро хватает его за руку и пытается её заломить. Видимо разозлённый таким не «джентльменским» обращением юноша с силой ударил противника в живот.
…Через три минуты на месте происшествия остаётся только
наш герой. Его курточка, штаны, руки и лицо в крови и грязи. С
трудом он поднимается и оглядывается. На улице, как всегда в таких ситуациях никого нет. Зонтик сломан, торт, припечатан большим каблуком в ближайшую лужу, букет цветов вдавлен в грязь.
Парень чувствует, как по его лицу течёт вода. Опять пошёл дождь.
И к слезам неба незримые для других прибавляются и его слёзы.
Он быстро движется в… к ближайшему дому. Добирается до подъезда, достает платок, и как может, вытирает вначале лицо, затем
куртку, потом штаны и ботинки. Вид его плачевен. Потери неизмеримы. Дух мечется в поисках выхода. Хуже не придумаешь. День
рождения любимой! Весёлой синеглазой, молодой девчонки…Что
делать теперь? Неужели в этой тёмно-синей с размазанной грязью
куртке ему суждено идти домой? Но успеет ли он обратно? Нет...
Уже поздно. Уже поздно что-то менять. Да и с чем он вернется?
По лицу парня бегают тени. Задумчивые упёршиеся в ливень глаза слегка поблескивают от отражающихся в них мыслей. Он сто-
ит. Думает. Решает. Поднимает свою руку. Смотрит на часы. Без
пяти минут девятнадцать. Как раз вовремя. Начало в семь вечера.
Ещё минуту он колеблется, а потом решается. Махает на всё рукой и движется на именины своей подруги. Ей сегодня исполняется пятнадцать. Первые стихи, первые поцелуи, первую любовь
он отдал ей, но теперь… теперь идя в полосах стекающей грязи,
без подарков и цветов его обуревают сомнения. Он почти уверен
в плохом приёме. Тяжелые каменные глыбы предчувствия давят
его добрую, неопытную откровенную душу. «Ну и пусть!», думает
он. Какая-то упорная отчаянность ведёт его к заветной двери. Наконец, у порога он останавливается. Страх и неуверенность от-
ражается на лице юноши, но рука упрямо, чуть-чуть дрожа, лезет
вверх — к звонку. Сквозь дверь он слышит свежий голос именинницы и её подруг. Он колеблется. Он уже готов отнять руку и уйти.
Он ещё раз оглядывает свою одежду и его лицо искажается мукой.
Неожиданно он выбрасывает руку вперёд и яростно нажимает на
звонок.
Всё, пусть будет, как будет, думает он. Он слышит приближающиеся шаги к двери, и при щелчке замка гордо распрямляется
и принимает приветливое выражение на своей рожице. Глаза его
смотрят растерянно и слегка виновато, ему неловко стоять с пустыми руками.
Она оказалось более прекрасной, чем всегда. Новое розовое
платье плотно облегало упругое тело, юное личико, блестящие задором глаза, и приветливая улыбка в их уголках.
Напротив — он грязный, с фингалом под глазом, не знающий,
куда деть свои запачканные руки и переминающийся с ноги на
ногу. Смотрящий с растерянностью, неуверенностью и вызовом.
Минуту они смотрят друг другу в глаза. Наконец, она разражается весёлым задорным смехом. Громко и весело. Она берёт его за
руку, втаскивает в прихожую, аккуратно охватывает ручонкам его
голову и аккуратно, чтобы не запачкать платье, встав на цыпочки,
целует его.
— Милый, — говорит она уже громко, — я тебе очень рада Мой
дом — твой дом.
Подружки, стоящие за её спиной обмякли. Они так и не поняли, за что так хорошо приняли этого небольшого, грязного, без
подарков паренька. Ну и что! Им было и так хорошо. Они были
счастливы.