На скромном, старом кладбище, близ монастыря, за городом N, было тихо. Только ветерок ворошил опавшую листву у низких могилок, да соседское воронье иногда наведывалось в эту духовную обитель. В монастыре поговаривали, что когда-то, очень давно, на кладбище жили духи, но вспоминать об этом было не принято, и вскоре, вся правда и неправда о духах была позабыта, и прихожанами, и послушниками.
Однажды старый дьякон Прохор отправился "раздобыть еды" в город. Не было в его поступке ничего странного и неоправданного; в монастыре закончились мука и крупы, словом, толковой еды уже не было, да Прохор в городе "родным обещался". Ехать нужно было через кладбище, что в народе прозвали "Тихим". Так, Прохор, облачившись в привычное черное одеяние, сел в открытую повозку-кабриолет, ударил осиновыми прутьями сонную лошадь и поехал.
Перед его голубыми широко открытыми глазами вставал далекий таинственный лес. Птицы кружили над покрытой головой Прохора, их трели и фуги вдохновляли пожилого дьякона на поэзию:
Головой кивает старая кобыла:
Расскажи, старушка, что с тобою было?
Постепенно, сознание Прохора становилось свободным, трудные мысли избавляли послушный разум и только невидимая, но осязаемая гармония тела и духа входила в его светлую голову.
По-вашему, сколько длилось бы это таинство? - Мгновение? - Минуты? - Часы?..
Душа Прохора, до краев переполненная детской радостью, воздушно и невинно танцевала в груди до тех пор, пока повозка-кабриолет не сделала неожиданную остановку, где-то посередине сказочного леса. У Тихого кладбища.
Прохор, "вернувшись с небес на землю", попытался посильнее ударить лошадь. Безуспешно. Лошадь обиженно покачала головой. Когда же Прохор, схватив поводья, вновь стегнул кобылу, послышалось:
Я была девицею очень благородной,
Ходила по водицу в вечерок холодный...
- Господи! - сказал бледно-розовый рот Прохора, ( Прохор вдруг почувствовал, будто рот отделился от тела и говорил самостоятельно, независимо от сознания ). - Ох! - покачнулся дьякон и упал с телеги.
Прохор очнулся от влажного шершавого языка старой лошади, которая стояла у изголовья. Вглядываясь в темные глаза животного, Прохор почему-то вспомнил свою усопшую мать:
"Ну, здравствуй, Мама", - печально произнес он. - "Здравствуй, сыночек, - как будто ответила лошадь и опять покачала головой: Как живешь, родненький?" - "Вот, служу монастырю, - скромно говорил Прохор. - Здесь все хорошо, только дел много..." - "А как же ты со всеми делами справляешься?" - Лошадь продолжала смотреть на лежавшего на траве Прохора. - "Так ведь, я не один там, Мама... Вот, видишь, в город собрался..." - не успел договорить Прохор, как Лошадь, тихой поступью, двинулась с места и тяжело пошла в сторону кладбища. Прохор еще слышал ее шаги, когда из его неподвижных глаз полились слезы: "Я сейчас, Мама, - шептал Прохор сухими губами, - Сейчас... Только вот, слезы..."
На следующее утро, близ Тихого кладбища, послушниками монастыря был обнаружен труп. Тело лежало на земле, широко раскинув руки. Глаза были открыты. В волосах запутались два кленовых листочка... Люди говорили, что дьякона "убила дорога". Поговаривали, что он умер голодным...