Тот дом был стар. Ветвями бузины
Столетье оплело горбатый остов...
Он досыпал оставшиеся сны,
В которых – пирамидою Хеопса
Скользил по жару розовых песков,
Плыл каравеллой – к солнечной короне…
Он полон был усталостью мирской,
и памятью – почти потусторонней
о таинстве, о женщине, о том -
кто наполнял свеченьем эти стены...
он ощущал себя священным львом,
гробницей звезд, вместилищем вселенной...
Тот дом был слеп. Он всматривался внутрь.
Когда его снесли - пески остыли…
Но что ему – фантом каких-то бурь!
Он все стоял. И был уже – пустыней...