– Почему мы здесь? – спросил я и сам же ответил: – Мы здесь для того, чтобы не испытывать дурных чувств: обиды, сожаления, недоверия. Мы уходим оттуда, где нас не понимают. Окружение имеет власть даже над высшими людьми – оно заставляет их сомневаться в себе.
– Ты хорошо усвоил мой урок, – сказал Заратустра. – Но запомни: мы здесь еще и потому, что нам здесь нравится. Может быть, это единственная причина, почему мы здесь. Благотворный климат, чудесный вид – разве этого не достаточно?
–––––––––––––––
«Совесть меняется в зависимости от окружения, в котором мы живем, в той мере, насколько чувство несовпадения в оценке ценностей порождает в нас инстинкты страха, скепсиса, замалчивания, утаивания и т.д. Эти инстинкты немедленно начинают разряжаться в наших чувствах, превращая нашу совесть в нечистую совесть». – Ф. Ницше. Черновики и наброски. Весна – лето 1883, 7[15].
***
– Общество хорошо тем, – сказал я, – что в нем ты отделен от себя самого и начинаешь тосковать по себе, и потом, когда уединяешься, испытываешь радость от встречи с самим собой. Если не разлучаться с собой, то не испытаешь и радости встречи.
– Так говорят люди, когда собираются вместе, – сказал Заратустра.
– А я думал, так говорят в одиночестве.
– Нет. Ты сделал общество из себя самого и до сих пор не вернулся с этой вечеринки.
***
Всю ночь я трудился, чтобы написать что-то и показать это Заратустре. Но когда приблизился час его появления, я бросил написанное в костер.
***
– Я заметил, что, ожидая меня, ты глядишь по сторонам, – сказал Заратустра. – Как будто я – ветер, который может прилететь отовсюду.
– А разве это не так? – спросил я.
– Может, и так, – сказал Заратустра. – Но все равно лучше смотри в одном направлении – вглядывайся в себя.
***
З.: Я вижу, ты решил записывать наши разговоры – как Платон записывал беседы Сократа?
Я: Надо же мне чем-то заниматься, когда тебя нет.
З.: Ты мог бы в это время заниматься самим собой. Спроси себя, например, желаешь ли ты вечного возвращения этих самых одиноких часов?
Я: Часов без тебя? Почему бы и нет? Но с условием, что вернуться и все другие.
З.: Ты еще не уяснил мое учение во всей его глубине. Оно предполагает, что каждый час нужно желать ради него самого.
Я: Но для этого мне потребуется столько же различных «я», сколько этих «благословляемых» часов. Если у меня одно «я», то желая этого часа, я отвергаю все остальные.
З.: Наконец-то ты что-то понял о себе самом!