Вот жизнь, вот я. Орём: "Не прикасаться!
Ведь крылья каждый должен отстирать сам".
Большие, а не слышат... Снова врёт
Судьба, измятый чек прикрыл зеро -
волчица, догоняемая зайцем.
Тревога - молоком в беззубый рот,
слепая ласка материнских пальцев,
роль цвета ленты поверх одеяльца,
хоть оборись, меж нами роют ров.
----------------------------------------------------
Бесёнок с агнцем в зеркале похожи,
как сновиденье и ночной горшок.
ФатЫ короче, саваны дороже -
по моде!...
Пусть шалаш ввергает в шок,
но чёрный хлеб - не перепост пирожных...
Ложь в холод жмётся к печкам, обезножев.
Не поцарапав брёвна голой кожей,
веду в обход босой весенний шов:
- Вот снег, вот я, нам вместе хорошо.
--------------------------------------------------
Махали крылья над... вот-вот - кадило.
Пока - отрадны зелень медных труб,
сквозняк меж клеток неба. Маясь в жилах,
любовь кипит, выплёскиваясь в труд.
Презренье битых; смех , кого не била
жизнь; зависть сильных (надо же, "сотруууу!") -
все камешки котомка уместила
под вечер. Без оценщиков к утру
что выброшу, что выпущу из рук.
-----------------------------------------------------
Путь - круглый хлеб, минутами искромсан.
Не дожевав последнюю - живой?
...Стекло прозрачно, тихо за ребром.
Штамп, цвет обивки, упразднённый вой.
"А в изголовье - крест или берёзу?"
Что, дёргая искусанной губой,
шептал, и не услышано: "Наш бой -
вот смерть, вот я. Понятно, кто кого.
Когда и как - мы сами разберёмся".