Дворы набухли цветом и водой.
Дождь сыплет мельче лепестков сирени.
Всё то, что час назад казалось мной,
отпущено в свободное паренье.
Ещё не крылья, но уже не страх.
По венам чужеродный стук пускают,
увязнувший в кисельных берегах,
неслышимый от края и до края.
И даже время кажется острей
в коробке 2*2 с окном на север,
похожей в неприглядности своей
на хищником разорванное чрево.
Что день текущий, невозвратный дар,
адептам сопричастности приносит?
Бессмысленный ответит календарь:
"родился Йосеф и скончался Лосев",
и что-то вроде шутки: "ты — куда?"
пожмёшь плечами, дескать, разве знаю...
Цветёт сирень и множится вода,
но под глаза давно не затекает.
Простишь врага, помиришься с отцом,
и долго будешь слышать в пенье птичьем,
как глухо капли бьются о лицо,
утратившее всякие отличья.