Я сижу на коленях. Опущенный подбородок покоится на груди. Глаза закрыты. Для того чтобы видеть, мне вовсе не обязательно смотреть. По крайней мере, в общепринятом смысле этого слова…
Тугой хлопок тишины и вот он - момент ПЕРЕХОДА.
Здесь низкое серое небо. Редкие разрывы туч подсвечены багровым. В первый момент, я даже не могу понять где оказался. И лишь оглядевшись и увидев дольмены бытового хлама, возвышающиеся над головой, я проникаюсь точкой безнадёжного отчаяния, создавшего эту реальность...
- ...! - в сердцах выдаю я, ударившись ногой о какой-то железный хлам.
- Не ругайтесь, молодой человек, - вдруг прозвучал низкий "солидный" бас. - А то, мало того, что ногами пинается, так ещё и оскорбить норовит.
- Ты кто? - спрашиваю, запинаясь, от неожиданности.
- Ну, во-первых, не "тыкайте" мне, молодой человек, я Вам водку не охлаждал. Во-вторых, я холодильник ЗиЛ, тысяча девятьсот пятьдесят первого года выпуска. А в-третьих, если Вас не затруднит внимательнее посмотреть, Вы и сами всё это увидите.
Ошарашенно сделав шаг назад, я увидел обо что запнулся. Это действительно был холодильник, показывающий свой круглый бок из-под груды хлама.
- Так ты говоришь? - изумлённо спрашиваю я.
- Нет, какой удивительно наблюдательный молодой человек! - в басе прозвучал неприкрытый сарказм. - Я ещё и петь умею:
- Артиллеристы, Сталин дал приказ!
Артиллеристы, зовёт Отчизна нас!
- Постойте, простите пожалуйста, я вовсе не хотел Вас обидеть! Но... То есть, Вы хотите сказать, что эта свалка живая?!
- Молодой человек! - в густом басе прозвучал усталый укор. - Ну как Вы думаете? Столько лет с людьми! Ощущать прикосновения их рук, слышать мысли, проникаться их эмоциями. За годы мы впитываем в себя столько человеческого тепла, что НЕ живыми быть уже не можем...
- Я честно отслужил своему первому хозяину... Двадцать лет, между прочим, молодой человек! Я отправился на пенсию, когда Вам, уважаемый, исполнился лишь год... Нет, Вы таки хотите, я расскажу Вам про "Цундапп", тридцать второго года выпуска? Вон он, стоит без двигателя и вещает о годах своей юности!
Медленно развернувшись, я, вдруг, увидел мерцающий огонёк... Подойдя ближе, понял - это фара мотоцикла...
- Привет, Друг... Ты же байкер?... Я знаю, ты сможешь вернуть меня к жизни... У меня нет сердца. Без сердца - я просто груда хлама. Ты знаешь, как я вновь хочу почувствовать эту, ни с чем не сравнимую, СВОБОДУ? Когда ты летишь, не ограничиваемый ничем, кроме своих лошадиных сил??? Когда своего всадника воспринимаешь как часть себя?
- Принеси мне мотор! Или нет... Забери меня с собой! Я буду служить тебе верой и правдой!
- Дружище, дорогой... Я едва-едва научился перемещаться по реальностям. Я не смогу забрать тебя отсюда, потому что иногда даже вопрос моего возвращения стоит под угрозой. Всё это из-за того, что я никак не могу разобрать одну надпись на санскрите. Или, быть может, это всё-таки пали?
- А-а-а... Разочарованно пророкотал "Цундапп"... - Ты не думай, я не в обиде... Просто, буду надеяться на то, что однажды ты за мной вернёшься...
Что я мог на это ответить? Я просто провёл рукой по рулю, немного задержав ладонь на ручке газа...
И пошёл дальше, лавируя меж груд хлама, который уже перестал воспринимать как хлам.
Тихий шопот, вдруг, привлёк моё внимание.
- Постой, странник... Очень трудно жить без голоса... Разбей меня и прекрати мои страдания...
Остановившись, я внимательно огляделся. И, наконец, нашёл источник шёпота. Плавные обводы гитарной деки, с грифом без струн, торчали из очередной кучи живых вещей. Подойдя поближе, я протянул руку и достал великолепный инструмент.
- Cremona, - прочитал я на лоскутке бумаги, вклеенном в деку гитары, - 1956, Сделано в Чехословакии.
- Ого, - только и смог произнести я. - Уже и страны с таким названием на карте не осталось, а инструмент, смотри-ка, в отличном состоянии. Ну, привет тебе, наследница Амати, Гварнери и Страдивари.
- Знаешь, по странному стечению обстоятельств, именно тебе я и смогу-то помочь. У меня всегда с собой есть великолепный комплект струн. Они, правда, для электрогитары, но я полагаю, что в нашей ситуации, хоть какой-то голос, лучше, чем вообще никакого. Как думаешь, почтенная?
Приговаривая что-то успокаивающе-ободряющее, я достал из кармана струны и начал натягивать их на колки гитары. Спустя какое-то время, закончив натяжку струн, взял ноту первой струны и начал доводить её до "ми".
- Отлично, почтенная, ещё споём! - сказал я и, в следующую секунду, едва не подпрыгнул от неожиданности, услышав негромкий голос за спиной:
- Ну вот и ладненько, что заглянул такой гость, а то, в последнее время, мою любимицу из деперессии невозможно было вытащить.
Развернувшись, я увидел человека, завёрнутого в какое-то тряпьё. Он молча протянул руку к гитаре и я не посмел перечить.
Проведя по струнам и подтянув колки, мужчина запел, неожиданно "театральным" баритоном:
- Наши Пути - это наши Пути
И их никому, кроме нас, не пройти
Однажды, пройдя через сотни дорог,
Мы, вдруг, переступим незримый Порог...
Песня лилась так свободно и легко, что в какой-то миг я отключился от всего происходящего.
Не было меня, не было Реальности № 77... Не было вообще ничего. А что же было тогда???
Мужчина в рванье, сидевший напротив, и ожесточённо рвавший струны от ЭЛЕКТРОГИТАРЫ, которые я, только что, натянул на "Кремону".
И было...
Было глубокое понимание ОТВЕТСВЕНОСТИ за всё, к чему ты так, или иначе, прикасаешься в этой жизни....
Хозяин Свалки закончил свою песню...
И, посмотрев на меня, быть может, с неким укором, произнёс:
- Пора домой, Друг... Я верю, что, возможно, ты вернёшься за "Цундаппом"... Он очень... ОЧЕНЬ страдает...
- Спасибо тебе за "Кремону"... И это... Ты приходи. Мы будем рады тебе ВСЕГДА.