По изрытой железом земле,
Где войне нет ни дна, ни покрышки,
Шел юнец девятнадцати лет,
После госпитальной передышки.
Был хирург полковой молодец!
Два часа над раненьем трудился
И теперь только ровный рубец
Скрытой болью в груди отразился.
Солнце било чуть наискосок
И бросало лучи по привычке
На ремень автоматный, что лёг,
Параллельно ефрейторской лычке.
С крон, в зелёном и пышном дыму,
Неохватных душой и глазам
Ладно пела кукушка ему,
Как в родимом селе под Рязанью.
Там такие бытуют места,
Под небес благодатною сенью!
Первозданная там красота,
Пел, которую, звонкий Есенин.
Но прекраснее, чем небеса
Цвета синего, сказочной птицы,
Русокосой соседки глаза,
Давшей квасу когда-то напиться…
Под размер незавидный “ку-ку”
Мерил тропы большими шагами,
Пехотинец по березняку,
Облюбованному снайперами.
Пустяки - перекрестие бед!
Впереди, - точно счастья начало, -
Пятьдесят нескончаемых лет,
Столько серая накуковала.
Только в сказке живет волшебство
Зря вещунье рязанец поверил,
Закружилась пилотка его,
Как упавший на землю пропеллер.
Из подстриженной ровно макушки
Брызнул, жизнью окрашенный сок.
Подарила солдату «кукушка»
Не надежду, - а пулю в висок.