Спустилась ночь, и мыслей рой
прорвался в лабиринт извилин:
смешались небыли и были,
где ты и автор, и герой.
Тебе бы спать, но просто так
уснуть давно уже не можешь:
твой мир ужасно сложно сложен,
ведь ты такой один из ста!
Нависла Муза над тобой,
как та, назойливая, муха,
и «дует» сразу в оба уха
про грозы, розы и любовь.
Туда ж вплетаются слова
про осень, просинь и про Бога
и как трудна к нему дорога:
словесный, прям-таки, обвал.
По мере приближенья дня
на ум приходит злая ясность,
что все мучения напрасны,
а что написано, – фигня.
Весь поэтический угар
куда-то тихо исчезает,
и в шесть с опухшими глазами
встаёшь и, как последний гад,
уныло шаркаешь в сортир,
ночную Гостью поминая,
и наступает жизнь иная,
где ты – обыкновенный тип.
А на столе листы лежат.
Посмотришь в них и горько всхлипнешь:
«а ночью всё казалось в рифму».
Тебе себя ужасно жаль:
стоишь обиженный и сирый,
в огонь кидаешь всё подряд,
но «рукописи не горят»,
и ты их тащишь на Стихиру.