Шум вертолетов. Ночь наступает.
Поднялся легкий воздушный поток.
Я улетаю. Ветер крепчает.
Братец, прощай. Я лечу на восток.
Кошки скребут на душе. Только стон
Может ослабить мой скорбный полет.
Знаю, жалеешь в душе.
Крепись, Джон
Мэри прощальную песню поет.
Что я наделал?
Сказать не могу.
Это есть нечто непостижимое. Преданность грудь прострелила врагу.
Дружба - понятие ведь растяжимое.
Выстрел. Полет. Тихий крик. Тишина.
Все что мог дать вам, увы, и любовь.
Это не нужно.
Души глубина, пуля железная, слезы и кровь.
Прощайте, друзья.
Преклонил ведь я голову перед последним из типа людей,
тех, кто не веря злобному норову, будут с тобою в пучине страстей.
Медленно скорость винты набирают.
Ответи взор, не смотри больше след.
Джима ведь нет.
Больше не умирают.
Ведь я исполнил последний обет.
В следующий миг же воспоминания
В детство меня переносят опять.
Вспомнить меня заставляют терзания,
Что брат приказал мне всегда выполнять.
"Шерлок, ты глуп. Я умнее ведь, точно?"
Есть же слова, создающие ад?
Все что я слушал, рыдая, бессточно
В юной душе остается. Как град.
Люди за ветром восточным отправятся,
Следуя знакам своих флюгеров.
Как же мне с горечью детскую справиться?
Точно теперь знаю, я не таков.
Ветер играет с локоном темным,
В душу вселяя спокойствие. Брат,
Ты был лишь чипом из памяти съемным,
Ветер восточный вмиг сдует твой смрад.
Медленно в небо взлетает та птица,
Что ветру восточному носит улов.
И, на секунду мне будто приснится,
Что возвратиться сейчас я готов.
Что, опускаясь, увижу я в город,
Где на проспекте ночных фонарей
Надпись от Джима белеть будет скоро:
"Скучали по мне?"- будет всех мне милей.