Я услышал её за десятым холмом,
я увидел щиты и перья,
и почуял испуг, необъятый умом
в перепачканной правдой вере.
И горела вода, и кипела земля,
и священник крестил базуки,
а за тридцать монет окрестил и меня,
отмолил и послал на муки.
Я не думал с утра, что в обед полюблю,
а под вечер уйду в подзолье,
и большая семья соберёт по рублю,
чтобы как у людей, с застольем,
с полутонной кутьи, с полупьяным попом,
возглавляющим лес народа.
Я оставлен войной на десятый потом,
а кукушка молчит два года.