* * *
В этой речи так сладко нырять меж созвучий,
узнавая себя, изнывая с тоски…
Продолжайся, живи, о язык мой певучий,
белой россыпью звёзд просыпайтесь ростки
разнотравья безбрежного, Божьего, в брызгах
сорняковой сурепки, глухой лебеды,
повилики слепой в междустебельных брезгах
и смычковой осочной ночной лабуды…
Прошлогодних прогулок на солнце поджаришь
зверобоя охапку, вернёшься… и – ах!
даровой иван-чай заливает пожарищ
и покинутых кладбищ подзолистый прах...
Продолжается всё. И не рвётся бумага.
В кулаке черновик расправляет крыла…
Властелин голосов, ты-то веруешь в благо
звонких зёрен своих,
где – была ни была –
прорастает по-русски заморское слово,
прикасается к бабочке гранью пыльца...
И слетает от ветра с порога полова,
и не вянет зимой твой цветок у крыльца?