Как-то раз в автобусе тбилисском
женщина седая у окна,
Несмотря на тряский путь неблизкий,
в чтение была погружена.
Вижу – томик с профилем знакомым,
хоть грузинский знаю не вполне,
Но прочла я вслух названье тома,
а она вдруг улыбнулась мне.
И сказала старая грузинка,
добавляя фирменное: «Вах!»,
Что, мол, Пушкин танцевал лезгинку,
будучи в Кахетии в гостях.
Он приехал с тёзкой повидаться
(старым другом давних детских игр)
И попал в усадьбу Чавчавадзе,
где, конечно ж, закатили пир.
Все дары прекраснейшей Кахети,
весь грузинский щедрый разносол:
Эти фрукты, яства … вина эти
были тут же поданы на стол.
Пушкин пил из рога «Цинандали»,
ел лаваш, харчо, аджапсандал,
И в весёлом пламенном запале
вдруг грузинский танец станцевал.
Радостно, безудержно, свободно,
словно бы от роду был картвел,
Он прошёлся в ритме искромётном,
а потом тихонечко запел.
И, с тех пор в Тбилиси и в глубинке
знают все (и это не враньё) –
Пушкин тоже танцевал лезгинку.
Почему б не танцевать её?
***
Мы в Кахети гостевали.
Под сациви и хинкали
«Цинандали» в Цинандали
Смаковали неспеша.
Здесь в именье Чавчавадзе
Мы совсем как дома, братцы,
Только здесь (без вариаций!)
Наслаждается душа.
Вот сюда бы в эту пору
Скандалистов, конфликтёров,
Дуэлянтов и бретёров
к бочкам славного вина,
Чтоб забыли о скандалах,
О боях больших и малых,
Чтоб лишь в области вокала
Проявлялись бы сполна.
А потом мы вдруг решили:
Был ещё один вражина.
Нам бы времени машину
(есть же где-то образцы),
Чтоб сгонять бы, в самом деле,
Перед пушкинской дуэлью
Сквозь февральские метели
И Дантеса «под уздцы».
Привести его в Кахети,
Запустить бы к бочкам этим,
Ведь для этого, заметьте,
Есть существенный мотив.
С превеликим интересом
Мы споили бы Дантеса,
Пусть бы пил себе, повеса.
Вот и Пушкин был бы жив!