Знак, символ, буква...

Переворачивая новую страницу, жадно проглатывая многие тысячи знаков, рисуешь в воображении лица, события, замки. Магия чтения стала для меня тем необходимым спасательным кругом, в который вцепляешься, чтобы жить дальше. Пропуская сквозь себя, как сквозь фильтр, события и поступки, некоторые легко, а некоторые как кашель. Продирают в темных углах сознания себе уютный уголок, чтобы навсегда поселиться там, иногда всплывая в памяти, таращат на тебя пустые глаза - иди к нам, мы так долго ждем, когда ты сорвешься...станешь таким же вбитым в бумагу символом, немного более причудливым, чем запятая. Что в этой истории еще не стало ложью, сам-то знаешь? Или каково это, когда тебя листают, видят каждую скрытую тайну, но понимают только так, как хотят. Сможешь ли ты вытерпеть десятки лет в тишине и забвении, пока новые руки не откроют потрепанный жизнью переплет и теплое дыхание не сдует осевшую пыль. Кем будешь в чужом воображении, кем угодно, но только не собой...да и сам вопрос, кто ты, больше не будет существовать в предельно графическом мире. Литера, пробел, витиеватый хвостик от "м" или "л"... Ведь правда чудо как хорошо отражаться в глубине чужих глаз и вновь воскресать подобно Осирису раз за разом, искажаясь в каждом преображении. Слаженно собираясь из рассыпанных символов в центральную фигуру лирической повести давно почившего автора. Являя собой пример бесконечной глупости или всю страсть азарта, в ту секунду когда в твоих руках отличные карты, но об этом остальным станет известно только в конце. Когда герой, меняясь в лице, выдохнет и упадет замертво. Какую роль отведет тебе всемогущая рука со скрипучим пером и грязной чернильницей в красивый осенний вечер под прощальные лучи заката? Кота, арлекина, пирата? Или того нищего возле собора с черным колоколом, стоящего с протянутой рукой и угасающего от голода в неспособном согреть тряпье? Про него и читать-то неинтересно, он как бы и есть и его нет. На земле много всего непонятого, причудливо свернутого в своей видимо нужной кому-то стезе. А теперь закованного в символьной тюрьме, в ожидании своего часа, своего триумфа.