Ты у меня на руке.
Как-то с этим живут.
Ночь дочитав, отрывают обложку подъезда.
Утром – опять налегке.
Утро топчет траву,
Маясь под окнами, ищет свободное место,
Ищет кому бы доверить бессонья багаж,
Кто же прельстится тоскующих окон пробелом.
Странное утро. Кому ты такое отдашь?
Кто же возьмёт? Ну, пришло – так входи. Что же делать?
Судоргой сиплой несказанных слов не дрожи.
Тишью накройся. Тиши тут – на целую роту.
Кто-то сулил пропадающим прОпасть во ржи.
ПрОпасти окон даются пропАсть идиоту.
Ты у меня на руке.
Бог тебя начертил.
То ли за что-то в награду, а, может, в отместку.
Утра багаж небогатый. Но хватит ли сил?
Я бы и рада впустить, но останется ль место,
Место, не занятое пустотой тишины,
Место, пустующее от тебя-дефицита?
Утро, ну, вот тебе голоса тапки. Нужны?
Слово заваркой в холодные чашки разлито.
Пей же, родное, ну, право, зачем тебе чай?
Я распакую багаж, наш убогонький скарб подытожу.
Что же? Не хочешь? Ну, вот, а потом – привечай…
В прОпасти – только пропАсть, даже если укроешься рожью…
Ты у меня на руке.
Сам не зная, живешь.
С утром пустым на двоих откупорим бутылку.
Окна утонут в строке.
Поутру – ну, и что ж?
Мы разопьем, вот оно и покажется пылким.
Пылким – от слова пылиться, от слова пылить
В сонные лица прохожих пустыми словами.
Утро – сиди. День, залётный, не трогайся – цыть.
Мы на двоих разберёмся уж как-нибудь сами.
Ты у меня на руке –
Что в пустыни река.
Жизнью питающий, явь воплощающий будто.
Только прости: я порою ломаюсь слегка.
Как там живется тебе, на руке, мой хороший,
Уютно?