Надежда-сводит с ума,
Нам не сбежать из Шоушенка.
Из черепной коробки бедства.
Неизвестный хватает руки мои
И целует воспивая в песне.
Я же стреляю текстом
Пулей у ваших висков.
Я нашёл себе место,
Пылающее кресло,
Тотальный горящий психоз.
Вчера я убил человека,
Но проблема не в этом,
Этим человеком был я.
Крики слышны из эшелона:
- Любить тебя хуже самоубийства!
Всё это бегство из этого места,
Из ваших подтекстов.
Я не уверовал в рай,
Там, для меня нету места.
Мой голос прокурен,
Губы остыли,
Я, не люблю мёрзнуть.
Время похоронило сердце моё,
На заднем дворе душу убило.
Надежда всё так-же
Сводит с ума,
Я хочу сбежать из Шоушенка.
А май оказался холоднее ноября.
Алая кровь.
На газетных рисунках.
И вижу сквозь них:
Глаза голубые твои,
В которых слёзы
Глубинны кристальной,
И туш уже чёрная течёт.
Руки, через прозрачные газеты,
Что бы обнять,
И к себе да по крепче,
Что бы снова коснуться
Бренного тела пустого.
Бегущее в вечное млечное.
Но стена из старых,
Дряхло-прогнивших газет
Всё так же прочна,
Как китайские стены.
Shawshank не рухнул за годы.
И также эти газеты,
С годами стали прочнее.
Обнявши эти газеты,
Во сне и наяву улетал,
Чтобы забыться,
А может вовсе.
Влюбиться и в этот же миг.
Убиться.
Снова об пол.
Выплеснув тонну эмоций,
О том, как люблю, или любил.
Сентябрь рассудит,
Толсто-прозрачные стены газет
И глаза голубые.