Миром правит Бог – об этом вечно свидетельствует поэзия, которую сама природа избрала для собственного парадоксального просвещения, для постоянного узнавания о себе неожиданно нового. Такова метафора, постоянно открывающая новый мир.
Лермонтов тоскует о том мире, где царит гармония, о мире, которым правит Бог. Его правление и есть абсолютная гармония.
Лермонтов тоскует о том мире, ответственность за существование которого Творец взял на себя. «Когда волнуется желтеющая нива, И свежий лес шумит при звуке ветерка, И прячется в саду малиновая слива Под тенью сладостной зеленого листка; Когда росой обрызганный душистой, Румяным вечером иль утра в час златой, Из-под куста мне ландыш серебристый Приветливо кивает головой; Когда студеный ключ играет по оврагу И, погружая мысль в какой-то смутный сон, Лепечет мне таинственную сагу Про мирный край, откуда мчится он, – Тогда смиряется души моей тревога, Тогда расходятся морщины на челе, – И счастье я могу постигнуть на земле, И в небесах я вижу бога».
Велик тот мир, в котором счастье можно постигнуть на земле, а в небесах увидеть Бога. Совершенен тот мир, в котором как бы и не нужен поэт, потому что предел совершенства в таком мире определен.
Бог – сами небеса. А что есть «желтеющая нива»? Это – истина созревает.
«Тогда смиряется души моей тревога…». Поэт будто уже и не нужен; тяжесть с плеч и сердца снята; можно просто побыть в тишине. И будто все это – и свежий лес, и малиновая слива, и зеленый листок, и серебристый ландыш – навсегда в твоей жизни.
Кажется, можно жить простой и спокойной жизнью человека – не ощущая своей ответственности за то, чтобы необычно увидеть гранитный утес, сосну, пустыню, звездное небо. Можно увидеть все это обычно – так, как это есть. А так, как угодно увидеть этот мир – вечности, увидит Бог.
Но поэт увидел Бога в небесах – над желтеющей нивой. Значит, уже нет покоя; вновь уже нет иной судьбы. И мир отныне поэту можно видеть только глазами Творца.
А ведь в реальности и малиновая слива не прячется; и серебристый ландыш не кивает головой. Но поэт оказывается возле природы в такие мгновения, когда она совершает действия очень простые и понятные человеку; когда она будто бы похожа на человека своими кустами, цветами, пустынями, утесами.
В природе всегда такие мгновения; и только такие мгновения. Такое понимание природы и есть ее обожествление. Поэт – единственный пророк такого Бога – стихии. И только пророком такого Бога является поэт. Своим бытием возле природы – он уже такой пророк. Своим бытием, своей данностью, невозможностью не узнавать в утесе себя поэт является этим пророком.
Потому вся гениальная поэзия нам свидетельствует о том, что стихия есть воплощение Божье…