* * *
Давай махнем по пушкинским местам
с оказией от станции Опочка...
И след возьмет пронзительная строчка
и молодость настигнет по пятам.
Развеемся у стен монастыря...
Гуляй, поэт, в малиновой рубахе!
Подальше от шпицрутенов и плахи
восторженными ямбами соря.
ДУБ УЕДИНЕННЫЙ
...Вновь я посетил...
А.С. Пушкин
Спасибо, дуб уединенный,
за то, что здесь в рассвете лет
к тебе,
живой и вдохновенный,
играя тростью, шёл поэт.
Душа его в глуши томилась.
Где встреч застольных гам и шум?
Всегда угадывал в немилость
животворящий дерзкий ум.
Он тёр в ладонях гладкий жёлудь,
глядел за кромку леса вдаль.
Ты на ветвях своих тяжёлых
один пронёс его печаль.
Оставить Русь, и прочь сомненья!
Но как разлуку перенесть?
Дуб,
твоему уединенью,
должно быть, тоже повод есть?
Но мнится образ сокровенный
сквозь каждый обморок листвы...
Спасибо, дуб уединенный,
с глазами мудрыми совы.
ВИДЕНИЕ
Явилось и промолвило: не мешкай,
отбрось и лень, и негу, и уют...
Вон Пушкина - по строчке, по усмешке,
по трости и цилиндру узнают.
Упорство ли, судьбы ль предначертанье,
обыденным ли
жажда пренебречь -
там каждая строфа восходит к тайне,
там каждый жест обожествляет речь.
С живыми
слава чуточку лукавит:
поэзия вне рамок и опек -
то воспарит она в умах, то канет,
явив златой или
железный век.
НЕ УЙТИ
В порочном сердце жизни нет.
А.С. Пушкин
Наш лексикон любви
богат собой весьма
тех слов произносить
как прежде не решаюсь
прощается душа
почти не сокрушаясь
что по изломам рек
сплавляется зима
подарком ли судьбы
гордыне ль вопреки -
ей возраст нипочем -
любовь придет нежданно
казалось бы зачем
стучится слишком рано
то поздно вдруг подаст
желанных две руки
она пробьется вдруг
сквозь быт и отрицанье
коль свойственны мечте
возвышенность и вздор
круженье темных вод
и зимних лат бряцанье
тумана пелена
сползающая с гор...
и все-таки зима
спасибо за румянец
за синь в ее глазах
за скрип ее шагов
за новогодний бал
и мой несмелый танец...
- все уплывало прочь
вдоль скучных берегов
когда в других летах
любовь произрастет
ничто не изменить:
мы веселы и юны
и дерзко и грешно
изматывая струны
сумеешь ли признать
что ты уже не тот
ни Даль не отняла
и не украло Время
румянца и волос
в игривом конфетти
все так же рядом я
и руки твои грею
О снег и фонари!
вовеки не уйти
БАХЧИСАРАЙСКИЕ РОЗЫ
Пройдя ущелий анфиладу
и оказавшись у крыльца,
мы окунаемся в прохладу
Бахчисарайского дворца.
Его убранства дорогие
Перенесли
в дворцы другие.
Здесь только чудо-витражи,
Да минаретов миражи.
Какое буйствовало время,
Где хан Гирей в кругу наяд!..
С мечтой о собственном гареме
Здесь Пушкин шёл в тенистый сад.
В Москве ль, на берегах ли Невских,
Он представлял весь этот рай.
И вот он здесь
с семьёй Раевских
Услышал, как звучит курай*.
Он сам чужих кровей потомок
Взрастит свой дивный книжный сад.
Крым –
Золотой Орды обломок -
Не враз Россией будет взят.
Как синь стекает с Аю-дага,
Из чаши в чашу день за днём,
Слёз пленниц
горестная влага
Томленье пробуждала в нём.
Так во дворе,
в тени каштана,
Куда мы тихо забрели,
На белом мраморе фонтана
Две розы чайные нашли.
И я украдкою украшу,
Цветком тот мраморный фонтан;
Вода течёт
из чаши в чашу,
И омывает гибкий стан.
*Курай – духовой народный инструмент у татар.
ПУШКИН В МИХАЙЛОВСКОМ
Ещё не всей стране известный,
Здесь Пушкин, как на Колыме…
Мечом разверстое небесным
Стояло древо на холме.
В беседке средь ночных сияний
Иль при зажжённом камельке,
Он говорил с любимой няней
На чистом русском языке.
Искал общения в Тригорском,
И тайной встречи с Анной Керн.
Коня седлал в краю заморском
И мчал средь ратуш и таверн.
И яркой гривою пылая,
Носился конь по всем долам.
У входа в дом весёлым лаем
Встречал поэта пёс Руслан.
Луга вдоль Сороти медовы,
Разлились зори по прудам,
И от повесы молодого
Кружатся головы у дам.
В честь друга – выстрел без осечки,
И дым от пушки, и винцо…
Любил он спешиться у речки,
Где у запруды – колесо.
Он знать хотел и то, и это,
Его влекла простая быль.
На золотых кудрях поэта
Осталась мельничная пыль.
И ход времён понять желая,
И с кем ещё сведёт судьба?
Пел на краю, и шёл по краю,
Пока не кончится борьба.
И ногу вкладывая в стремя,
Он жил в метафорах, словах,
И перемалывалось время
В необозримых жерновах.