/исполняется с надрывом/
Если б не за Сталина, еслиб не за Родину,
разве одолели б мы злобного врага?
Сколько крови пролито, сколько нами пройдено,
жалко – вновь не вырастет правая нога.
Помню, было времечко: целовала в темечко
нас, мальчишек-мальчиков добрая Судьба,
но патроны-семечки и винтовки-девочки
выдали нам вскорости: празднуй, голытьба!
Помню отступление, боль и невезение,
помню, как товарищей хоронил в меже,
помню, как мы с Колькою шли из окружения,
помню, как стояли мы на волжском рубеже.
Помню, как спасала нас стеночка кирпичная,
от шрапнели вражеской, от свистящих пуль,
у солдата жизнь была – вовсе не тепличная,
хоть январь метель метет, хоть парит июль.
Слава Богу, выжили: немцы не ухлопали,
в Кенигсберге побыли, взяли Будапешт,
в Праге пиво попили и в Берлин притопали,
полные решимости, веры и надежд.
Слава Красной Армии, слава победителям,
Сталину и маршалам, всем фронтовикам,
напишу письмо-ка я, Таньке и родителям,
чтобы стыдно стало там всем тыловикам.
И от этой радости, и от этой новости
на душе мне радостно, кошки не скребут,
и не знал, наивный я, что из личной подлости,
немцы недобитые мину принесут.
Я в кофейне вечером надкусил пирожное,
потревожил спрятанный в креме проводок...
Трое суток дёргалась ниточка ничтожная,
я от смерти был тогда лишь на волосок.
Все-таки я выдюжил: молодо да зелено,
на погибель ворогу – жизнь не дорога,
только гимнастерочка в трёх местах прострелена
да скрипит протезик там, где была нога.
Слава нашей партии, Ленину и Сталину,
За Победу выпью я боевых сто грамм,
не глядите, граждане, что жакет засаленный –
я ведь весь контуженный... Слава докторам!