Я в золотое время не припомню,
чтоб я носил такое на горбу,
как управляет облаком огромным
сердитый ветер, приподняв губу.
Я звонкой силой раньше обладая,
мог всё глазами это наблюдать
и в утешенье, помнишь, дорогая?
Тебя мог ночью на руках качать.
Всё проросло быльём и только годы
об этом навевают помечтать,
ведь в бурные ветра, от непогоды,
мне на ногах уже не устоять.
Иссякли жизненные враз запасы
и я поглубже спрятался от бурь,
где при грозе их яркие лампасы
не выбивают взбалмошную дурь.
Душа в потёмки скрылась вмиг подальше,
в чьи щели уползает разве тварь.
Звучат аккорды нежные без фальши,
потом за ними - взвинченная брань.
Подобные явленья и паденья,
присущи вдрызг издёрганной судьбе
и расщеплённые грозой деревья
так умирают, лёжа в лебеде.
И мне не долго дёргаться осталось,
я состязаться больше не готов.
А что от жизни мне такой осталось,
ни для кого секрет, увы, не нов.
И жизнь не стала от того дороже,
она не блещет брызгами крови,
но до сих пор в моей груди, похоже,
застыла грусть тоскующей любви.
Сейчас я в жизни прошлое припомнил
и как с сумой тащился на горбу.
всё пройденное кажется огромным,
мне не поднять его, хоть выпячу губу.
июнь 1989г.