Попутчица с первых минут вагонного времени зависла на телефоне. Минули пригороды, сады, ритуал переодевания в «домашнее», а она не отрывалась от трубки. Медно-рыжие мелкие кудри покачивались в такт стуку колёс, полные губы шептали громкие слова оправданий, веснушки, щедро рассыпанные по телу южнорусской красавицы, всё резче выделялись на фоне бледнеющей кожи. За окном мелькали постепенно угасающие степные пейзажи. Бурные телефонные разговоры закончились предсказуемо: девушка бросила телефон на столик и отвернулась к стенке купе. Объёмные плечи содрогались от беззвучных рыданий. Дрожь стихала, спускаясь всё ниже и ниже по плотной спине и совершенно пропадала в монументальном двухолмии, предваряющем мощные крестьянские ноги. Оставаться безучастным сторонним наблюдателем становилось совсем невмоготу.
История печалила своею житейской простотой: муж ушел к другой. Приезд и выяснение отношений ни к чему не привели, пришлось уезжать ни с чем. Прощальные разговоры были затянувшейся точкой пошлой драмы. Юная женщина успокоилась, следы недавнего буйства чувств скрыла заоконная темень, по хозяйски вползающая в вагон после окончательного глубокого нырка солнца за горизонт. Завязался один из тех бестолковых дорожных разговоров, что похожи на тренировку шпионов-разведчиков перед заброской в тыл врага: родился, учился, женился, служил, работал, живу… Расхожие анекдоты, смешки, сначала вымученные, смущённые, потом всё более раскованные, легче и легче переходящие в раскатистый хохот с каждой выпитой рюмкой дагестанского коньяка.
Тьма за окном приобрела свойства расплавленного в печке гудрона: пузырилась редкими огоньками переездов и полустанков, глянцево отсвечивала непроницаемой и горячей от неостывшего дневного зноя чернотой. Разговор непроизвольно затухал. Всё реже раздавались смешки, реже звякали ажурным металлом «походные» рюмки. Погасло общее освещение, разговор перешёл в доверчивый шёпот, а затем разом иссяк, как исчезает звонкий ручей, выбежавший из зарослей сочной травы на песчаную горку. Точнее он не исчез, а перешёл в беззвучный разговор рук, губ, тел, в подземную речку почти беззвучного получеловеческого-полуживотного общения.
Запах женщины будоражил, звал в невиданные дали, неизведанные глубины, недоступные выси. Вновь дрожали женские плечи, но на этот раз ни одна жилка её тела не оставалась безучастно неподвижной, отзывалась и подлаживалась к моим движениям. Пределом, положенным нам в этот миг, стал слившийся в одно крик и стон, завершившие затянувшееся стихийное бедствие.
«Любимая! Ты приходишь ко мне всякий раз иной, с разными лицами, фигурами, голосами. Единственное, что выдает мне твоё присутствие: доверчивость маленькой девочки, позволяющей тебе безмятежно засыпать в моих объятиях. Я жду тебя всегда и всегда рад нашей новой нежданной встрече. Какой ты придёшь ко мне завтра?»
Солнечный луч грел и слепил одновременно, рассыпаясь на вспышки тысяч пылинок, зависших в неподвижном воздухе купе. За окном шумела привокзальная площадь большого южного города. От попутчицы осталась рюмка со следами помады и терпкий запах женщины.
05.06.15