Жизнь упакована в тончайший целлофан
и пахнет керосином по привычке,
но только стоит волю дать словам,
и вновь они ломаются, как спички.
Какая ядовитая весна:
желтеет лист берёзы на брусчатке –
100 грамм, и пропадает пелена,
и осень извивается в зачатке.
О яды, яды!.. Чёрное, е-е,
в шерсти,
растёт и рыщет по подвалам,
а нулевые в скользкой чешуе
всплывают кверху брюхом где попало.
Небытиё в сиреневых тонах
ещё, бывает, вздрогнет от прокола,
и бьют по льду хвостами имена,
из проруби выныривая снова.
И в дырочку доносятся слова,
но пахнут тиной образы и жесты –
они токуют, как тетерева,
и дождь ползёт мурашками по жести.
Так чёрте что вдруг выстрелит порой,
и виноград лежит на полках душных,
и изумрудной, с проседью, икрой
наманивает ос неравнодушных.