Как тяжело жить не любя,
Напрасно ждать его домой.
И каждый вечер говоря:
«Мой самый милый и родной!»
Зачем стихи напрасно жечь?
Ах, да, ведь все бумага стерпит.
А строки, что не знают смерти,
Так глупо в памяти беречь.
И день за днем, часы считая,
Ты вспоминаешь о былом.
Но не тебя он обнимает,
Не тебе открыт тот дом.
Мерцают свечи, словно звезды,
Но нет, не веришь ты в мечту.
И, как туман, сгустились звезды,
Вновь обозначив ту черту,
Шагнуть к которой ты не смеешь,
Ведь чувства – это не порок.
Ты пьешь вино и сожалеешь…
Горит уже огнем восток.
И снова утро, солнце светит,
Но сердце, будто изо льда.
Чужой ты стала Капулетти,
А он все ждет, как и тогда.
Опять цветы, салют и слезы,
Десятки горестных дилем.
Давно засохли все 3 розы,
Спросила ты себя: «Зачем?»
Ложишься спать и засыпаешь,
И позволяешь вновь обнять
Тому, о ком ты не мечтаешь,
Себя устала ты терзать.
В огонь стихи! Бумага стерпит,
И пусть тот юноша-поэт
В стихотворении о смерти
Скажет: «Души уж больше нет».
Все сожжено, как при пожаре,
Чернила высохли давно.
А он не спит. В хмельном угаре
Играет в карты, в домино.
Былая жизнь его летела,
Как птица, но упала вниз.
И никому нет больше дела,
До кровью писаных страниц.
Он вспоминал в часы похмелья
О той, кто дорог был ему,
И погружался в дым, в веселья
Те, что тянули в глубину.
И вот, как написал Есенин:
«Садится черный человек».
Был день недели - воскресение,
В окошко постучал рассвет.
И бормотал тот, что был в черном,
О девушке, что где-то ждет.
Нетрезвый парень был покорным
И ждал, когда придет его черед
Сказать ему, что накипело
В разорванной его душе.
А рядом с черным кто-то в белом:
«Пора тебе со мной уже.
Пойдем скорей, там станет легче!
Рекою побежит вино.
Там много дев, что любят крепче,
Открыла я тебе окно».
Вдруг вспыхнул свет, проснулось солнце!
Исчезли гости в темноту.
У парня сердце так и бьется,
Он весь был в ледяном поту.
Но что есть жизнь, когда напрасно
Ты в чудо веруешь и ждешь?
Когда ее, что всех прекрасней,
Ты лучше в мире не найдешь.
Когда тебя она не любит
И всех боится потерять.
Когда ожог оставят губы,
Когда ее уж не обнять,
Тогда поймешь, что не любя
Она ждала тебя домой.
И каждый вечер говоря:
«Мой самый милый и родной!»
И пусть стихи в огне горят,
Бумага, как известно, стерпит.
Но только строчки для тебя
Буду писать до самой смерти.