Ночь окунулась в лунный свет,
Еще дымиться княжеский очаг,
В ночи холодный степной букет,
Над степью реет черный стяг.
Утро в степях как вой шакалов,
Возвещает собою грядущий зной,
Князь побуждает своих вассалов,
Принять этим утром за веру бой.
На горизонте полосой черной,
Вдруг показался безудержный враг,
Уже столетний, уже он кровный,
Реет его сатанинский флаг.
Из рядов черных, что в горизонте,
Вдруг показался лихой богатырь,
Вызывал он на бой, даровать свободу,
Летел он верхом как степная пыль.
И вот из белых рядов показался,
С крестом на груди и с железом в руках,
Испросил позволения великого князя,
На что получил одобрительный знак.
Взглянул он на солнце, молитву прочел,
И с именем старца, на белых устах,
Конь взметнулся и инок под пение пчел,
Понесся вперед позабыв про свой страх.
И в черном проснулся смертельный страх,
Попятился конь но шпоры до крови,
Пробили его в могучих боках,
Понес конь кочевника в красные зори.
И тучи свинцовые солнце закрыли,
Оставив лишь слабый, божественный нимб,
Ударился витязь, могилы раскрыты,
Кочевник в грязи мертвым грузом лежит.
Улыбка на лицах витязей белых,
Но тут же пришла великая скорбь,
Верхом он остался, в строю самых смелых,
Верхом он и был черным сражен.
Но Богу угодно чтоб он вошел в царство,
Верхом на скаку как в степи тогда,
Когда начиналось все это мытарство,
Когда уходили в степь, в никуда.