Пух переспел, рассыпался, поплыл,
прогретый город сходу ослепляя.
И пот с лица, и переменчив пыл:
смелеют взгляды, робость оставляя.
Пора не опасений отошла,
и скрытая листком пробилась почка.
Слеза легка, а строчка так смела,
что не потерпит за собой отсрочки.
И мерно, что снежинок хоровод,
что сбившихся туманов наважденье,
пух, белый пух,
сгибая неба свод,
низводит мир, на грани потрясенья.
Все истомилось, ночь не знает сна,
испить бы отрешенье, хоть какое,
но поздно, поздно, – льется свет-волна
бездонного тепла и не покоя.